Самодержавие и конституция

Однако правительство с этой задачей не справилось, проявив политическую беспомощность, которая отнюдь не подразумевала враждебности по отношению к Таврическому дворцу. Перед открытием сессии, 26 января 1915 года, собралось частное совещание комиссии по военным и морским делам. На нем присутствовали руководители ведомств, которые по большей части были расположены к сотрудничеству с депутатами. По воспоминаниям П. Н. Милюкова, исключение составили военный министр В. А. Сухомлинов и министр внутренних дел Н. А. Маклаков. Последний был особенно груб, что поразило даже его коллег. В ходе совещания И. Л. Горемыкин получил записку от Родзянко с просьбой хоть как-то смягчить всеобщее «отвратительное впечатление». Премьер это сам понимал и в конце заседания произнес несколько примирительных слов.

На открытии сессии присутствовали все министры, которые давали объяснения по статьям бюджета. Один из депутатов писал домой 27 января 1915 года: «Министерства с нами были очень милы и любезны. Некоторые из наших, конечно левых, все же их понемножку за пейсы драли и правды было много высказано, но так как это было общение Думы с правительством, то весь вечер был проведен в духе примирительном. Министры давали на многие вопросы объяснения и даже во многом винились и много заявлений приняли к делу».

Январская сессия была скоротечной, но диалог между правительством и Думой тогда не закончился. Он внушал депутатам оптимизм. От имени правительства его вел Кривошеин, который в частных беседах выступал даже за расширение контрольных полномочий Думы. В феврале 1915 года он предложил обсудить в Совете министров вопрос о введении думского контроля за деятельностью правительственной администрации. По его мнению, это было необходимым условием победы.

Вопреки изначальным ожиданиям, война затягивалась. Весной 1915 года Россия потерпела серьезные поражения. Депутаты не хотели быть в стороне от этих роковых событий. Они просили о скорейшем созыве Думы. С продвижением линии фронта на восток в Думе крепло убеждение, что политические реформы – дело скорого будущего. Ходили разговоры, что уже в июне 1915 года Родзянко планировал сформировать новое правительство. В июле он обсуждал с сотрудниками канцелярии свое будущее назначение премьер-министром. Родзянко об этом серьезно думал и решил, что примет предложение, если одновременно станет министром внутренних дел.

Заметно радикализировались даже правые депутаты, тем более представители центра. В августе 1915 года националист А. И. Савенко заявлял французскому послу М. Палеологу: «Революция такая, какую я предвижу, какой я желаю, будет внезапным освобождением всех сил народа, великим пробуждением славянской энергии. После нескольких дней неизбежных смут, положим даже – месяца беспорядков и парализованности, Россия встанет с таким величием, какого вы у нас не подозреваете». Согласно воспоминаниям генерала А. И. Верховского, в 1914 году А. И. Гучков говорил о пользе революции в России: «Я начинаю думать о невозможности выйти из положения обычными средствами. Только перевернув все верх ногами можно создать условия, при которых Россия может отстоять свою независимость и право на самостоятельное существование». Конечно, было бы лучше, считал Гучков, если бы получилось сформировать ответственное перед Думой правительство, а во главе армии оказались бы Алексеев или Брусилов. «Но пока шансов на это мало. Император упорен и хитер».

Примечательно, что кадеты, представлявшие левое крыло русского либерализма, революции даже побаивались. 9 июня 1915 года А. И. Шингарев писал жене: «Теперь, когда страшная картина стала и нам более известна и все в нее поверили, теперь наши слова должны зазвучать как набат. И вовсе не за тем, чтобы вызвать революцию, о которой мечтают сумасброды, редкие теперь даже среди левых, а для новых призывов к устойчивости и сопротивлению». П. Н. Милюков публично заявлял: «Лучше поражение, чем революция». В марте 1916 года он объяснял депутатам: «Я не знаю наверное, приведет ли правительство нас к поражению. Но я знаю, что революция в России непременно приведет нас к поражению и недаром этого так жаждет наш враг». Таким образом, правые депутаты смещались влево в то время, как левые смещались вправо. Это способствовало образованию платформы для думского большинства.

В июне 1915 года, когда Родзянко готовился занять кресло председателя Совета министров, в Думе обсуждалась программа ее будущих работ. Депутаты отталкивались от кадетского проекта, который был составлен специально так, чтобы удовлетворить сторонников самых разных взглядов. Споры продолжались почти месяц, и в итоге консенсус был достигнут. Определенные усилия для этого приложили и правительственные круги (прежде всего А. В. Кривошеин, чьим «маклером» в Думе был П. Н. Крупенский). Вполне объяснимо, что о Кривошеине вспомнили, когда встал вопрос о составе будущего правительства «общественного доверия».