Самодурка

— Только, если б вы вчера выходили из моего номера, — он сделал паузу и смерил Надину фигурку с головы до ног оценивающим взглядом, — на вас была бы уже другая шуба! Эта вас недостойна. Понимаете, я из Грозного. А у нас принято делать красивым женщинам красивые подарки…

— Эту шубу я привезла из Парижа, — в тон ему, с расстановкой, глядя прямо в стеклянно блестевшие выпуклые глаза, выпалила Надя. — И ни один ваш мужчина из Грозного не смог бы там на неё заработать… легально, конечно!

Она резко повернулась и зацокала каблучками по лестнице под раскатистый наглый хохот. Хлопнула за спиной дверь подъезда и порыв ледяного ветра швырнул в разгоряченое лицо горсть махровых снежинок. Надя заставила себя дышать ровно и глубоко и, когда это ей удалось, не спеша побрела к Щелковскому шоссе. Денег на такси уже не было и по новому адресу добираться придется теперь на метро.

Подойдя к ближайшему фонарю, она развернула записку и разглядела адрес: улица Приорова, дом 26, квартира 17.

Приорова… — пыталась на припомнить, — где ж это? Карту надо купить! Может, домой вернуться, хоть немного прийти в себя и завтра со свежими силами… — её снова тошнило.

Да, похоже, придется делать аборт. На таком нерве ей ребенка не выносить… Не понятно, каким родится ребенок, когда мать в таком состоянии! Бегает по притонам вместо того, чтобы дома на кушетке ногами кверху лежать!

Ну, это, милая, отговорки… — хмыкнула про себя. — Просто в Володьке ты не уверена — вот что. А одной в наше время ребеночка поднимать… это уму непостижимо! Да и в себе ты не уверена — чего греха таить… Нужен тебе ЕГО ребенок? Ох, что за чертовщина такая! Ребенок — он мой и больше ничей! Вот о чем надо думать. И о том, что аборт — страшный грех! Да, но тогда придется отказаться от роли. От того, о чем всю жизнь мечтала. Господи, и тут выбор! Разве нельзя жить спокойно, не разрываясь на части?! Конечно, репетиции сейчас пойдут полным ходом, надо быть в форме… И Петер… ох, Петер! Он ведь ждет в гостинице. Ждет ее… И Маргота сказала, что он заболел…

Она вспомнила как он испугался вчера, когда её чудом не раздавило… Как пошел домой провожать, как по дороге разговорились — он делал поразительные успехи в русском языке и мог вполне обходиться без переводчицы. Предложил зайти в ресторан… хотел обсудить с ней свой замысел роли. А когда она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной в шикарном зале гостиницы «Метрополь», когда вся боль, все её одиночество вскипели в душе ключом, он мгновенно это почувствовал, заволновался, постарался её отвлечь… И его страсть! Грозовая, неистовая…

Петер, Петер! — Надя вздохнула, вскочила в автобус, — до Щелковской нужно было проехать две или три остановки. Она вдруг вспомнила, что на улице Приорова находился ЦИТО — институт травматологии и ортопедии, — тот самый ЦИТО, в котором она провалялась пять лет назад чуть не два месяца, и который подарил ей Володьку… Но в какой стороне её шального, суматошного города он находился, она почему-то не помнила…

Надя подошла к милиционеру, курившему возле спуска в метро, и спросила как лучше отсюда добраться до улицы Приорова. Он не знал. А какой-то косоглазый мужчина, продававший тараньку и услыхавший её вопрос, подсказал:

— Надо доехать до Войковской на метро, а там сесть на троллейбус. До Приорова на троллейбусе остановок пять, вот только номер его какой — не помню. Но вы там спросите — вам каждый подскажет…

Хлопнули за спиной створы дверей и помчал вагон в кромешной темени подземелья. В вагоне не было света, и это Надю даже порадовало — можно было прикрыть глаза, немного расслабиться… Ей не так уж часто приходилось пользоваться этим видом транспорта — в театр добиралась на троллейбусе, если Володька не успевал на машине подбросить, и вообще предпочитала подземке все, что двигается по земле. Интересней в окно-то глядеть!

Щеки горели. Что же все-таки произошло в театре? Случайность? Или умышленно было подстроено? Лучше об этом не думать — все равно теперь не узнаешь… Но человек в черном — он уж точно оказался рядом с ней не случайно! Надя поежилась. С ним были связаны самые страшные мгновения последних, словно бы обезумевших дней…

Лучше вообще ни о чем не думать, — решила она, — так и свихнуться недолго: если погружаться во все это с головой. Приоткроешь лазеечку, отворишь только щелку сознания — и полезет всякая нечисть… И потом, я ведь уже у цели, — она пыталась утихомирить тревожно мерцавшие мысли, — вот только верну кота и…

Что будет после этого «и» она не знала.

До улицы Приорова она добралась сравнительно быстро, правда, троллейбуса пришлось ждать минут десять — и Надя едва не окоченела. Поднимался порывистый ветер, над сухими серыми тротуарами стелилась поземка.

Улица как вымерла — ни души!

Собак у них тут, в этом районе не держат, что ли? — сердилась она. Обычно в такое время собак выгуливают.

Было ещё не поздно — около девяти вечера.

А, вот он! Длинный линялый панельный дом, стоящий торцом к шоссе. Дом двадцать шесть.