Самое главное приключение

Лейн и его ассистент не стали проливать слезы над экземпляром, испорченным этим почти случайным взрывом, а поспешили к следующему: у них оставалось всего три четверти часа дневного света, и драгоценное время не стоило тратить на пустые сожаления.

Успешно завершив следующую операцию, они приготовились вернуться на корабль, пока было еще светло.

Кратчайший путь назад пролегал мимо испорченного экземпляра. Глянув на ледяную яму, Лейн привлек внимание Оле к целой груде ярко-зеленой волосоподобной растительности, которая, предположительно, выпала из живота существа. Будучи перегружены инструментами и образцами, они отказались от намерения немедленно присоединить интересное растение к своей коллекции и, неохотно решив отложить это дело до завтра, поспешили сквозь сумерки к лодке.

За ночь температура поднялась на несколько градусов. Это в остальном приятное событие лишило их ожидаемой награды — ибо, вернувшись к яме, они обнаружили, что маслянистая жижа, просачивающаяся сквозь сланец, превратила груду растений в грязно-коричневый суп.

Плакать над сгнившими травами было не к чему, и они сразу же приступили к новой операции, уверенные, что следующее травоядное животное снабдит их тонной такой же зелени.

В этом они обманулись. Лишь несколько недель спустя Лейн понял, какую серьезную ошибку они допустили. В желудках травоядных монстров они обнаружили изобилие зелени, включая тонны особого рода растения, чьи зеленые вайи и масса длинных усиков очень напоминали упущенный ими образец. Но простое сходство далеко от идентичности, что хорошо осознал доктор, когда было слишком поздно. И когда, наконец, пришло знание, партия уже сражалась за свою жизнь с беспощадным врагом. Не будь этой непростительной небрежности со стороны Лейна, исследователи не навлекли бы на себя ужасную войну, к которой они, люди двадцатого века, были совершенно не готовы. Оброненные фрагменты зеленой добычи Оле и Лейна усеивали чистый берег, свежий молодой лед между пляжем и судном и палубы. Если бы Лейн своевременно оценил их взглядом ученого, он бы сразу заметил зловещую разницу между свойствами собранных растений и тех, от которых в силу обстоятельств вынужден был отказаться.

Эта оплошность и ее последствия стали самым суровым научным уроком в жизни Лейна. После той ужасной схватки на льду он не пренебрегал ни малейшей деталью в своих битвах с неизвестным.

«Эдит» достигла устья бухты как раз вовремя. Когда в поле зрения появился вход в бухту, пошел снег, и десять минут спустя устье исчезло за густой серой завесой кружащихся пушистых снежинок. Корабль прокладывал себе путь сквозь утолщающийся паковый лед, осторожно нащупывая дверь в железной стене впереди. Атаковать лед в лоб было невозможно. Каждый ярд пути должен был быть прощупан, иначе удар о барьер мог отправить судно на дно, как кирпич. Ледяные утесы этого бесплодного побережья отвесно обрывались к глубокой воде.

Медленный ход почти полностью заблокировал винт ледяной взвесью. С каждым скрежещущим поворотом винта лицо капитана становилось все белее. Он не испытывал физического страха. Его мучения были чисто душевными: нервы бедного капитана терзала перспектива утраты гипотетической нефти.

Внезапно изматывающий нервы скрежет сделался тише и через пятнадцать минут полностью прекратился.

— Мы в деле, — объявил Андерсон с нескрываемым облегчением. В конце концов, он все же умрет богатым. — Никакого льда, как я и ожидал.

Зондирование не показывало дна. Вулканическая трещина в земной коре, если такова действительно была ее природа, оказалась глубже, чем предполагал капитан. Хотя перед судном маячила непроницаемая серая стена падающего снега, можно было без опасения идти на половинной мощности.

— На протяжении по крайней мере двадцати миль эта штука прямая, как улица, — объяснил капитан, — и мы хотим продвинуться как можно дальше.

Периодические гудки, отражавшиеся от ближайших к судну высоких утесов, помогали контролировать курс и удерживать «Эдит» в отдалении от скал. К рассвету они прошли всего тридцать миль, так как из соображений безопасности сбросили скорость в самые темные предутренние часы. Снег поредел, и облака начали расходиться. Вскоре после девяти часов на солнце ослепительно сверкали лишь мелкие снежинки. Путешественники впервые смогли рассмотреть окружающую местность.

Бухта, в этом месте шириной примерно в четверть мили, шла строго на юг и затем окончательно исчезала в виде зазубренной черной линии на белой пустыне.

На воде не видно было ни крупицы льда. Андерсон приказал одному из матросов набрать ведро воды и измерить температуру. Термометр показал сорок градусов по Фаренгейту[12] — восемь градусов выше нуля, в то время как унылая пустыня, простиравшаяся вокруг под покровом кристаллов сухого снега, была покрыта вечным льдом.

— Что вы об этом думаете, доктор? — спросил капитан.

— Пока ничего. Я просто принимаю это как факт. Какое там течение?

— Около двух миль в час в северном направлении. Пойдем дальше или остановимся здесь и осмотримся?