Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть?

– Почему именно теперь? А, ну да, – засмеялась она.

Я повернул ее к себе и снова поцеловал.

– После купания, Эд, – промолвила она, отстранившись. – Сейчас я вся липкая. – Дороти расстегнула верхнюю пуговку платья. – Ничего, если ты разденешься снаружи, а я внутри? Вдвоем тут тесно, да и неловко как-то.

– Конечно. – Я поцеловал ее, вылез из салона и стал раздеваться, складывая одежду на крылья автомобиля.

Дороти опередила меня. Она стояла, белая в лунном свете, и не смотрела на меня, как настоящая леди. Я, не будучи джентльменом, не сводил с нее глаз. Тело у нее было в точности… но нет, я не хотел думать о мертвом, распростертом на кровати теле ее сестры. Думать надо о живом, это нетрудно. Я привлек Дороти к себе. Мы поцеловались, она высвободилась из моих объятий и прошептала:

– После купания, Эд. Ты ведь можешь подождать?

Я не мог, но сказал, что подожду.

Мы спустились к озеру, вошли в воду по щиколотку, по колено, а ярдов через тридцать-сорок по грудь. Вода была холодная, но сейчас это устраивало меня как нельзя более. Оглянувшись на берег, я увидел то, что на пляже мне заслоняла дюна: домик с верандой, где сидели три человека. Я тихо выругался, поняв, что они могли заметить нас, как только мы зашли в воду. Но люди, по всему, ничего не имели против, и я промолчал, чтобы не смущать Дороти. Выходя из воды, она все равно увидит их. Зачем портить ей удовольствие?

Еще немного, и она поплыла, бросив со смехом:

– Давай до плота, Эд! – Шутка, конечно, какой тут плот.

Я поплыл за ней, но скоро отстал. Ярдов через тридцать, то есть на пределе моей безопасной дистанции, Дороти уплыла далеко вперед – я видел ее голову, только когда выскакивал из воды.

– Возвращайся! – крикнул я. – Дальше мне не под силу.

– Только до плота, Эд, – тихо отозвалась она. – Отдохну на нем, и назад.

Я хлебнул воды, выплюнул и заорал:

– Вернись!

Не услышав ответа, я повернулся к дому на пляже, радуясь теперь, что там кто-то есть.

– Помогите! Спустите лодку!

Лодка у них, к счастью, была. Двое мужчин вынесли из-за дома каноэ, третий человек – его я тоже принял за мужчину, но это была женщина в брюках – бежал по пляжу к воде. Успокоившись, что помощь близка, я опять позвал Дороти. Она больше не откликалась, и я поплыл туда, где заметил ее в последний раз. Руки-ноги были точно свинцовые, вода наполняла рот. Это продолжалось часами… неделями. Я ушел под воду и стал дышать ей вместо воздуха. Здесь луна не светила, и было темным-темно.

Потом я осознал, что лежу на песке. Рядом плескались волны, и слышались голоса. Надо мной склонялась женщина, мокрая и голая, не считая лифчика с трусиками, но не Дороти. Крупная, мускулистая, с сосульками черных волос. Я хотел приподняться на локте – не получилось. Грудь болела, живот бунтовал, голос пропал. Меня вырвало, я кое-как просипел:

– Дороти? Ее вытащили?

– Тихо, сынок, – произнесла крупная женщина. – Вытащили, да поздно.

Глава 8

Я опять сделал над собой усилие и сел. Впереди я видел озеро, каноэ на берегу, сброшенные женщиной рубашку, туфли и слаксы. Отменная пловчиха: сумела спасти меня, пока мужчины искали Дороти.

– Ты в порядке? – спросила она, не смущаясь тем, что надето на ней совсем мало, а на мне вообще ничего.

Я тоже пока не обращал на это внимания. Дороти лежала на песке ничком, и я видел ее лицо. Один мужчина сидел верхом у нее на спине и делал искусственное дыхание – похоже, умело.

Опустившись рядом со мной на колени, женщина положила руку мне на плечо:

– Не переживай, ничего не поделаешь. Билл, мой сын, поехал за дыхательным аппаратом – тут у нас в четырех милях станция береговой охраны, у них он есть. Вашу машину взял, чтоб скорее, наша заперта в гараже.

Я встал и побрел к двоим мужчинам, откачивавшим Дороти. Один продолжал свое дело, другой посмотрел на меня и покачал головой.

– Ее уже не спасти, но мы не остановимся, пока не привезут аппарат.

– Ты бы оделся, – произнесла, подойдя, женщина. – У тебя шок, вон как колотит всего.

Зубы у меня лязгали. Видимо, действительно был шок. Она подвела меня к кучке одежды, скинутой на песок с автомобиля.

– Надевай живенько! – Женщина говорила со мной, как с ребенком, и уже протягивала мне брюки. – Только штаны и пиджак, с остальным не возись. И приходи в дом, я кофе сварю.

Когда я начал одеваться, она ушла, захватив свою одежду.

Машинально завершив процесс одевания, я вернулся к мужчинам и Дороти. Они поменялись: один откачивал, другой отдыхал. Оба промокли до нитки, но не обращали на это внимания. Каноэ опрокинулось, когда они пытались втащить в него Дороти, и мужчины добирались до берега вплавь, положив девушку на перевернутый корпус.

– Иди-ка ты в дом, – сказал один, обращаясь ко мне. – Ты тоже не в лучшем виде.