Самое Тихое Время Города

Кэт выросла среди кошек. Сколько она себя помнила, в мамином доме их всегда было полным-полно. Разных – породистых аристократок, важно вышагивавших по коврам и гордо красовавшихся блестящими ошейниками, надменных служилых сиамцев с кольцами на кончиках изогнутых хвостов, беспородных дворовых, которые заходили в дом только покормиться – поласкаться – погреться, а потом убегали на волю по своим кошачьим делам. Их горячая мягкая упругость была, наверное, первым запомнившимся ей ощущением, а их тихий грудной рокот был для нее лучшей колыбельной. Она с детства прекрасно понимала их мяуканье, мурчанье и текучие позы. Единственное, что ей не было доступно, – это безмолвный язык взглядов. Когда кошки и коты лежали часами в саду в кружочке, глядя друг на друга, Кэт знала, что между ними сейчас идет какой-то важный неторопливый разговор. Но о чем он – увы, это было для нее тайной. Отец и младший брат этот язык понимали, но кошки, приняв их в свой тайный круг, видимо, взяли с них клятву молчания, и Кэт так ничего и не узнала.

Кэт подумывала порой, что, может, ей стоило бы стать не филологом, а фелинологом. Впрочем, кто мешает получить второе образование? А пока надо заканчивать диссертацию, дальше видно будет. Хотя тема для второго исследования тоже созрела – обычаи кошек, живущих с людьми. Но в какую область это отнести – социологии или этологии?

Имя новому коту все не придумывалось. Он был какой-то не такой кот – хотя сиамские и тайские коты имеют свои обычаи и странности характера.

Он совсем не разговаривал. Не мяукал, не мурчал, не просил еды. Лоток, поставленный для него, оставался нетронутым – видимо, по своим кошачьим делам он ходил на улицу. Он никогда не позволял себя гладить – не царапался, просто уходил. Он никогда не вылизывался при Кэт, хотя был очень чистым и явно ухаживал за собой, но никогда при ней.

Можно было бы сказать, что он не такой, как все, еще и потому, что каждый раз, как Кэт садилась поработать над диссертацией, кот немедленно устраивался так, чтобы ему был виден текст. Но Кэт это не удивляло – она слишком хорошо знала кошек и понимала, что они куда умнее и интеллектуальнее, чем считают даже самые завзятые фелинологи. Ну интересно сиамцу сиамскую легенду почитать, что странного?

Утром в окно постучался голубь. Дремавшая в кресле Просто-Машка мгновенно сделала стойку, но Кэт строго сказала:

– Не трогай! Это от моей матушки послание.

Она взяла белую почтовую птицу в руки, сняла с тоненькой золотой цепочки легкий кожаный цилиндрик и достала письмо. Открыла дверцу висевшей в углу большой клетки, посадила туда гонца, поставила блюдечко с зерном и налила в кюветку воды – специально держала для почтальонов.

Письмо было все о том же – о том, как дома идут дела, как мама скучает, как дела у братцев, о том, что старший подумывает свататься и что ей самой все же неплохо бы как-то устроить свою жизнь, жениха найти… Как всегда. Хорошо, что как всегда, – значит, дома тихо и мирно, и это хорошо. А насчет жениха… Да где они, женихи? Это в сказках Иваны-царевичи, а так попадаются одни Иваны-дураки. А Кэт хотелось найти своего одного-единственного, как отец у матери. А отец был мужчина статный, вальяжный, красивый, умный, ласковый и добрый и вообще средоточие всех мужских совершенств. Так он один такой.

Кэт припомнила тех, кто приезжал к ним свататься, чем ее пытались поразить. Один аж на печке ходячей приехал – и ладно бы сам изобрел, а то Щуку заставил. Другой приперся с золотой гусыней. Ну богатый. И что? Опять же – дураку привалило нечаянное счастье, и после этого все девки, что ли, к его ногам падать должны? Третий был какой-то заморский. Вот после него Кэт совсем озверела, потому как тот привез с собой семерых… пукающих земляков, которые на такой вот «волынке» играли мелодии его горной родины. Говорил, что у него на родине дамам это развлечение нравится, выжрал бочку пива и задрых под столом. Ну не дурак ли? Самый настоящий Шон-дурак.

После чего Кэт заявила, что будет загадывать женихам загадки, а кто не отгадает – голову долой. Конечно, никому голову не стали бы рубить, но женихи сразу иссякли. Особенно после того, как какой-то умник попытался разгадать ее загадки с помощью колдовской книги. Запасся заранее. Ну Кэт-то понимала в книжной премудрости больше всех в Родном краю, недаром так ее и звали – Катерина Премудрая. И книга стала выдавать женишку такие варианты, что тот сам сбежал куда подальше.

А Кэт сказала отцу с матерью, что, раз замуж ей не за кого, поедет она учиться. Авось время пройдет – что-то и переменится.

«Матушка, – писала Кэт, – у меня все хорошо. Диссертация движется к концу, на тот год уже буду защищаться. Если найду, кого оставить присмотреть за кошками моими, то на каникулы приеду и Новый год встретим вместе. А про женихов… мамочка, если бы нашелся такой, ради которого легко семь хлебов каменных изглодать, семь пар железных сапог сносить, – пошла бы, не раздумывая…»