Самосожжение, Книга 1, Лист 3

Душу измученную и перепачканную,Отвратительную, но родную мою,Господь, укрепи своею подачкою,Видишь: я на краю.Может быть завтра забуду о раскаянии,Паясничая, как клоун из последнего кабака…Все возмутительней и необычайнееМоя крестящаяся рука.

Новгород. 1914.

«Это не рисовка, это настоящая простота…»

Это не рисовка, это настоящая простота,Это потому, что я мучительно хочу исправиться,

Я кричу движениями пугливого рта,Что я негодяй и отъявленный мерзавец.В каждом движении – отвратительная ложь,Скрытые и явные недостатки.Я сам не знаю еще, на что похожеСознание в своей гадкости.Уж лучше быть черствым до конца,Без совести, без сантиментальности, на большой дорогеС холодной и бесчувственной улыбкой наглецаГрабить, не испытывая угрызений совести и тревоги.

1914, июнь.

«Мне стыдно смотреть на воду и сушу…»

Мне стыдно смотреть на воду и сушу,Мне горько смотреть на цветы, на лес.Прячу грязную, рыхлую душуОт безукоризненно синих небес.Больно сжимаются глаза от света,Теплее, когда вокруг горечь и грязь.Так мучительно хочется пройтись раздетым,Плача, ударяя себя и крестясь.Если будет лучше от злобного смеха,Если стану чище от удара кнутаСильнее над сердцем, над грязной прорехойИздевайтесь, смейтесь до пены у рта.

А я дорогой пустынной, непролазнойБуду, шатаясь, плестись так себе, в никуда,И забуду, что я мерзкий, колючий и взрослыйИ что за моей спиной – отвратительные года.

1913.

«После ночи, проведенной с сутенерами…»

После ночи, проведенной с сутенерами.Проститутками и сыщиками,Буду голубеющими взорамиВсматриваться в свою душу нищую,И мысленно раскладывать на кубикиСвои чувствования (огорчения):

Больше грязных, чем голубеньких,Больше мерзости, чем мучения.

«Все прекрасное – в мертвом мизинчике…»

Все прекрасное – в мертвом мизинчике,На трактирной заре голубеющем.Сколько боли в отвратительно взвинченномСердце, изолгавшемся и грубеющем.Радиолечение по новейшей системеНе изгонит ниточек разложения из телесной ткани.И лежу вне дум, вне движенья, вне времени,Жестокими своими мыслями изранен.

1913.

«Только в глухом и томительном одиночестве…»