Самурай без меча

Придерживаясь твердого убеждения в том, что лучшие победы – бескровные, я настоятельно рекомендовал князю Нобунаге провести переговоры об условиях капитуляции с комендантом крепости Кагэцунэ. Однако Кагэцунэ проявил упрямство и отказался встретиться с нами. «Очень хорошо, – подумал я. – Если он не идет к нам, я пойду к нему».

Отправляться в логово врага одному и без оружия было рискованно. Кагэцунэ мог приказать своим солдатам убить меня. Но я понимал, что больше шансов убедить его сдаться у меня будет в том случае, если я войду в замок один и побеседую с ним с глазу на глаз.

Смелость моего поступка застала Кагэцунэ врасплох, и мне удалось без особого труда склонить его к капитуляции, гарантировав его людям возможность беспрепятственно покинуть Канэгасаки. Мы посчитали, что победа у нас в руках, и начали готовиться к возвращению в Киото. Однако у судьбы были другие планы.

По пути в Этидзэн мы пересекли территорию, где правил Нагамаса, шурин князя Нобунаги. Считая семейные узы надежной гарантией союза двух кланов, мы надеялись, что наше возвращение будет безопасным. Неожиданно скороход доставил сообщение о том, что Нагамаса – наш прежний союзник – предал нас, тайно присоединившись к Асакура! Нам пришлось искать другой путь домой, и теперь на нас наступали сразу две армии. Вопрос о сдаче неприятельской крепости отпал сам собой.

Эта новость была доставлена во время военного совета. Прочитав послание, князь Нобунага выпустил из пальцев веер, который упал на землю. Его лицо побелело, он обратил взор к небесам и в течение нескольких минут молча вглядывался куда-то вверх. Генералы, сидевшие по обе стороны от него, начали беспокойно перешептываться. Никогда прежде мы не видели, чтобы наш господин лишился дара речи.

– Нас предали, – объявил он, наконец нарушив молчание. – Я возвращаюсь в Киото. Кто возьмется прикрыть наш тыл?

Желающих не нашлось. Все знали, что защита тыла отступающей армии – самое опасное задание, которое связано с самой высокой вероятностью погибнуть.

Князь Нобунага, не скрывая презрения, обвел взглядом молчавших вассалов.

– Если добровольцев не найдется, – прорычал он, – я сделаю это сам!

Я вскочил на ноги и заговорил:

– Мой господин, доверьте мне честь командовать арьергардом.

Князь Нобунага повернулся ко мне.

– Командуй, Хидэёси. Только не подведи нас.

Он редко называл меня по имени, поэтому, когда он сделал это, мне стало ясно, что у него нет надежды увидеться со мной вновь.

Хотя я и сомневался, что останусь в живых, мой ответ прозвучал решительно.

– Не подведу, – сказал я.

В полночь того же дня князь Нобунага покинул лагерь с небольшим отрядом отборных самураев, чтобы двигаться с максимальной скоростью. Главные силы Ода вскоре последовали за ним, и я с семью сотнями людей остался прикрывать тыл от нескольких тысяч вражеских солдат, которые уже приближались к нашим позициям. По моим расчетам, они должны были оказаться здесь еще до рассвета, поэтому на составление плана у меня оставалось всего несколько драгоценных часов.

Как удержать их так долго, чтобы князь Нобунага оказался в безопасности? Мое сердце стучало так, словно хотело выскочить из груди, но следовало сохранять спокойствие и думать как можно быстрее. Я вспомнил слова Сунь-цзы, блестящего китайского военного стратега: «Все способы ведения войны основаны на обмане». И сразу понял, что нужно делать.

Прежде чем другие генералы успели уйти, я попросил их оставить мне боевые знамена. Украшенные похожим на цветок гербом Нобунаги, эти штандарты были красивы, и их ни с чем невозможно было спутать. Я приказал своим людям развесить их на верхушках деревьев так, чтобы они образовали кольцо вокруг нашей позиции. Затем приказал разжечь вокруг крепости Канэгасаки сотни костров. Мерцающий оранжевый свет освещал полоскавшиеся на ветру знамена, и издалека эту картину можно было принять за костры расположившейся лагерем огромной армии.

Уловка сработала. Когда топот лошадиных копыт, подобный раскатам грома, достиг наших ушей, враги внезапно остановились. Они решили дождаться рассвета, чтобы точнее оценить наши силы перед началом атаки. Яркое утреннее солнце помогло им осознать, что преградой на их пути стала несуществующая армия. Взбешенная моей хитростью, пехота Асакура с криками бросилась на нас. Но мои сюрпризы на этом не закончились.

Я спрятал три сотни солдат в засаде и разделил оставшиеся четыре сотни на две равные группы. Авангард из двухсот человек принял на себя первую волну нападавших и вскоре отступил. Ничего другого я и не ждал. Второй отряд из двухсот человек тоже был быстро смят.

Солдаты неприятеля, воодушевленные мыслью о том, что путь свободен, устремились на нас очертя голову. Но по моему сигналу триста лежавших в засаде стрелков подняли оглушительный крик и осыпали их градом стрел. Это остудило пыл наших врагов, и они отступили, позволив нам сесть на лошадей и унести ноги.