Самураи ХХ века. Япония против России

Железнодорожные перевозки требовали постоянной охраны. Во всех районах Маньчжурии действовали многочисленные банды хунхузов, которые помимо грабежа китайских деревень, регулярно нападали на КВЖД и особенно часто на русские обозы, когда тыловые грузы перевозились на гужевом транспорте погонщиками-китайцами. Хунхузы старались в первую очередь захватить продовольствие. Слабость местной китайской администрации потребовала от русского командования усиленной охраны армейских тылов и коммуникаций.

Между тем отношения России с Японией ухудшались не с каждым годом, а с каждым месяцем. Различные милитаристские и шовинистические организации раздували на Японских островах антироссийскую пропаганду. Столичные и провинциальные газеты пестрели статьями, в которых читателям старательно доказывалось, что Япония легко выиграет войну с Россией. Так, в газете «Ниппон Симбун» от 18 сентября 1903 года анонимный автор в самурайском духе писал:

«Я как военный стою за войну. Экономические соображения не должны играть роли, раз затронута честь государства… Нынешние отношения с Россией должны окончиться войной. Театром войны будет пространство от корейской границы до Ляодунского полуострова включительно. Наша армия знает эти поля… Напрасно думают, что война будет продолжаться 3–5 лет. Русская армия уйдет из Маньчжурии, как только флот русский будет разбит».

С целью еще больше обострить обстановку на Дальнем Востоке Токио летом 1903 года возобновило переговоры с Санкт-Петербургом. Требования Японии касательно Кореи и Маньчжурии вскоре превзошли допустимое. Император Николай II писал царскому наместнику адмиралу Е.И. Алексееву, что надо «дать понять японскому правительству, что права и интересы свои в Маньчжурии Россия намерена отстаивать вооруженной рукою».

В Токио спешно готовились к разрешению противоречий с Россией силой «уже отточенного» оружия. Кроме протектората над Кореей, японцы с провокационной целью потребовали доступ в Южную Маньчжурию. Российское правительство, естественно, отвергло такое требование. Если протекторат над Кореей оно и готово было признать с некоторыми оговорками, то взамен потребовало полного отказа японской стороны от других претензий.

23 декабря 1903 года со стороны Японии уже в ультимативной форме последовали новые предложения относительно южной Маньчжурии. Нота подкреплялась бряцанием оружия: начались спешные перевозки боеприпасов в военно-морские порты, прекратились занятия в морской академии, артиллерийской и минной школах, был объявлен призыв резервистов в армию, отменены все пароходные рейсы в Америку и Австралию, в экстренном порядке стали мобилизовывать гражданские суда для перевозки войск, началась подготовка к отправке в Корею трех пехотных бригад…

Правительство России, ощущая собственную неготовность к большой войне на Дальнем Востоке, согласилось признать интересы Японии в Маньчжурии. Но только в той мере, в какой их имели державы Европы. Японская сторона отвергла такое предложение, и в Токио начался новый всплеск националистической агитации за немедленную войну.

Барон Шибузава на собрании в клубе столичных банкиров заявил: «Если Россия будет упорствовать в нежелании пойти на уступки, если она заденет часть нашей страны, тогда даже мы, миролюбивые банкиры, не будем в силах далее сохранять терпение, мы выступим с мечом в руке». На страницах газеты «Ници-Ници» появился лозунг: «Бейте и гоните дикую орду, пусть наше знамя водрузится на вершинах Урала».

Масла в огонь подлил американский президент Теодор Рузвельт, официально заявивший, что в предстоящей войне США будут придерживаться благоприятного для Японии нейтралитета. За несколько дней до начала войны Токио посетил, безусловно, не с целью экскурсии, американский военный министр Тафт.

Царское правительство, предпринимая экстренные меры по наращиванию военных сил на Дальнем Востоке, старалось затянуть переговоры в надежде, что в ближайшее время Япония все же не решится на вооруженное выступление. Российскому послу в Токио была направлена телеграмма, в которой Японии делались новые уступки. Но японские власти задержали телеграмму в Нагасаки (или в самом Токио).

И тогда под предлогом неполучения ответа на свои требования империя на Японских островах 24 января 1904 года порвала дипломатические отношения с Россией. Российскому посланнику барону Розену было предложено вместе с миссией незамедлительно покинуть Токио. По сути дела, это было неофициальным объявлением войны.

Японский посол в Санкт-Петербурге Куримо, отзывавшийся из России, получил от своего шефа барона Комуры телеграмму следующего содержания: «Японское правительство решило окончить ведущиеся переговоры и принять такое независимое действие, какое признает необходимым для защиты своего угрожаемого положения и для охраны своих прав и интересов».