Самые громкие выстрелы в истории и знаменитые террористы

В конце 1906 года молодой человек вошел в одну из анархистских групп. Зачем он это сделал? Надо понимать особую атмосферу тех лет. Это время первой русской революции.

«В каждой русской семье, — вспоминал философ Федор Августович Степун, — обязательно имелся собственный домашний революционер. В консервативно-дворянских семьях эти революционеры бывали обыкновенно либералами, в интеллигентски-либеральных — социалистами. Большой процент составляли снесенные радикальными ветрами влево талантливые неудачники, амбициозные бездельники, самообольщенные говоруны и мечтательные женолюбы. Левая фраза очень действовала на женщин».

«Террор созревал в долгие годы бесправия, — писал известный публицист Владимир Галактионович Короленко. — Наиболее чуткие части русского общества слишком долго дышали воздухом подполья и тюрем, питаясь оторванными от жизни мечтами и ненавистью».

Мечтательными говорунами были не все. Кое-кто, из числа радикально настроенных, брался за оружие. То в одной, то в другой губернии звучали выстрелы.

Жена начальника одного из жандармских управлений вспоминала те годы:

«Не проходило и дня, чтобы кого-нибудь не убили. Когда няня с детьми собиралась на прогулку, я ей строго приказывала не выходить сразу после мужа или его подчиненных и держаться вдали от встречаемых должностных лиц, в которых из-за угла могут бросить бомбу. Все должностные лица не выходили иначе, как окруженные с четырех сторон солдатами с ружьями, но, несмотря на эти предосторожности, многие были убиты…

Когда один из помощников моего мужа, отправляясь на службу, и подошел к перекрестку, сзади послышался звук выстрела. Все обернулись, а спереди выскочили молодые революционеры и всех уложили на месте…»

На суде Багров говорил, что уже через два месяца «совершенно разочаровался в деятельности анархистов, так как они больше разбойничали, чем проводили в жизнь идеи анархизма». В феврале 1907 года он предложил свои услуги киевскому охранному отделению. С какой целью? Явно не ради денег. Его отец был состоятельным человеком и не держал сына в черном теле.

Осведомителями, секретными сотрудниками часто становятся те, кому нравится такая двойная жизнь и тайная власть. Это придает их существованию некий высший смысл. Они наслаждаются возможностью манипулировать другими людьми и заставлять их делать то, что им нужно. Им льстит внимание зависящих от них офицеров спецслужб.

Начальник особого отдела департамента полиции Сергей Васильевич Зубатов внушал своим подчиненным: «Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой находитесь в тайной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный шаг, и вы ее опозорите…»

В послужном списке Багрова одни успехи — он многих выдал охране: арестовали 102 человека. Но, судя по всему, работали с ним не очень умелые офицеры. Поспешные аресты, привели к тому, что товарищи стали подозревать Багрова в предательстве. Один из анархистов искал его, чтобы застрелить.

На суде Богров объяснял: он решился на убийство, потому что анархисты угрожали объявить его провокатором. Он должен был реабилитировать себя терактом.

«Багров заметался, — вспоминал Александр Мартынов, начальник московской охранки. — Багров видел, что Кулябко весь в чаду от ожидаемых служебных успехов и наград, мерещившихся ему в связи с приездом государя. Багров чувствовал, что Кулябко пойдет в гору, преуспеет на его гибели…».

Жандармские офицеры мечтали разоблачить план цареубийства. Хотели, чтобы Багров прямо в театре, на глазах у всех, указал на боевиков пальцем. Это был бы грандиозный успех, суливший серьезное повышение по службе… А что будет с Багровым дальше, как он сможет жить, разоблачив себя, — их не интересовало.

И он решил застрелить Кулябко, который, выжав из него все соки, бросил на произвол судьбы. «Но разговаривая с группой высоких чинов Охраны, — считал Мартынов, — Багров увидел беспринципность носителей русской власти, пытавшихся создать благополучие и карьеру на нем, чем бы это для него ни кончилось… Злобное решение мстить не Кулябко, а всей системе в лице ее высшего руководителя — вот, что засело в его голове».

Дмитрий Багров оставил письмо родителям:

«Я иначе не могу, а вы сами знаете, что вот два года, как я пробую отказаться от старого. Но новая спокойная жизнь не для меня, я все равно кончил бы тем же, чем и теперь кончаю».

И все-таки: отчего он решил застрелить Столыпина? Хотел отомстить? Кровью смыть все обвинения и триумфально вернуться в ряды революционеров? Но шансов выжить у него было немного. Так, может, он решил эффектно уйти из жизни?

«Неопределенность существования и постоянное ожидание ареста, — считали сами революционеры, — развивали в «нелегале» привычку к опасностям, полное равнодушие к своему будущему, готовность в любой момент расстаться со свободой, а то и с жизнью. Отсюда стремление сделать что-нибудь заметное, крупное, громкое».