Самый близкий враг

Внутренние и внешние части пикапа были проверены на наличие на них крови и других вещественных улик. В результате ничего подобного найдено не было. В кузове также не было никаких следов крови или ДНК. Если в нем и перевозили тело, то оно было тщательно запаковано в какой-то плотный материал. Я обратил внимание на то, что мистер Мэйсон имел в своем распоряжении широкий выбор светоотражающей и защитной одежды, которая обычно используется на строительных площадках. Теоретически тело можно было упаковать в эту одежду, хотя куртка, найденная в кабине, для этих целей точно не использовалась – на ней есть только ДНК Барри Мэйсона. В машине также находились каска и пара черных защитных ботинок со стальными носами, но на них тоже только его ДНК. В доме были и другие светоотражающие предметы одежды, однако урон, нанесенный им огнем, сделал их бесполезными для сбора вещественных доказательств. В машине не обнаружено никаких следов недавней уборки (скорее наоборот). На сиденьях были обнаружены ДНК Барри, Шэрон, Дейзи и еще одного неизвестного лица мужского пола, предположительно Лео Мэйсона. Биоматериал последнего состоял в основном из обкусанных ногтей, по размеру соответствующих детской руке. Остальной биоматериал состоял из волос и чешуек кожи, хотя на заднем сиденье были обнаружены вагинальные выделения еще двух неизвестных женщин, а также микроскопические следы семенной жидкости Барри Мэйсона.

Нас ждало лишь одно неожиданное открытие. Мы не делали забор ДНК у Лео Мэйсона, но, судя по остаткам ногтей, я могу категорически утверждать, что он никак не связан с остальными членами семьи. Лео не является биологическим сыном Мэйсонов.

***

– Так почему же вы не сказали нам, что Лео – не ваш сын?

Я стою в камере Барри Мэйсона. За окнами слышны колокола на башнях колледжей[89], каждый из которых отбивает свое собственное время. Вот одна из лучших характеристик этого города – из всех, которые могут прийти вам в голову. Барри лежит на кровати, на спине, подтянув колени. Ему срочно нужно принять душ. А мне нужен срочный укол в мозг. Потому что я не могу поверить, что мне понадобилось столько времени, чтобы все выяснить. Ведь Лео совсем не похож ни на одного из своих родителей. Но если даже забыть про это, то даты должны были мне все рассказать. Они поженились в 2005 году, а Лео сейчас десять лет. Значит, на свадьбе Шэрон должна была быть уже беременной на приличном сроке. Что явно не соответствует действительности.

Барри садится и запускает руку в волосы, а потом опускает ноги на пол.

– Я не думал, что это вас как-то касается, твою мать, – произносит он в конце концов, но видно, что боевой дух из него уже вышел. – Потерялась ведь Дейзи, а не Лео. – Чешет спину и поднимает глаза на меня. – Мне что, общаться с вами без адвоката?

– Это никак не связано с порнографией. Но вы можете вызвать ее, если хотите. Кстати, мы получили продление – теперь мы можем держать вас на двадцать четыре часа дольше, прежде чем предъявим вам обвинения.

Заключенный какое-то время задумчиво смотрит на меня, а потом вздыхает.

– Ладно, будь по-вашему.

– Так почему вы решили усыновить ребенка? Вы же явно можете иметь своих собственных.

– Но тогда мы об этом не знали, понятно? Послушайте, я ведь попросил Мойру о разводе лишь потому, что Шэрон была беременна, но потом она потеряла ребенка, и у нее снесло крышу. Доктора сказали, что она, возможно, не сможет зачать – единственным выходом было ЭКО, но и здесь шансы были против нас. Сказали, что нам сильно повезет, если эта штука приживется. Поэтому мы решились на усыновление.

– Но ЭКО вы все равно сделали – так, на всякий случай?

– Именно.

– Сколько лет было Лео, когда вы его усыновили?

– Месяцев шесть.

– Вам повезло. В наше время трудно найти детей на усыновление.

Барри отворачивается.

– Мистер Мэйсон?

– Если это так уж важно, то нас предупредили, что у него могут быть проблемы. Но когда мы увидели его, с ним все было в порядке. Очень милый малыш. И сразу же потянулся к Шэрон.

А та отчаянно хотела ребенка – она до смерти хотела привязать Барри к себе, чтобы он не передумал и не вернулся к Мойре. И к деньгам. И к собственному сыну.

– А потом Шэрон в конце концов забеременела, – говорю я.

– Мы с трудом в это поверили. Вот уж воистину «ошиблась со временем»… Это произошло всего через несколько недель после усыновления. Но было уже слишком поздно. Мы не могли просто так вернуть его.

Я не могу поверить себе, что все это слышу.

– А о каких проблемах шла речь?

– Простите?

– Вы упомянули, что вам сказали, что у Лео проблемы.

– Они только сказали «могут быть». Он был слишком мал, чтобы говорить об этом. Все могло быть абсолютно нормально. И все так и было – пока Лео был маленьким. Он был всегда спокоен и не доставлял нам больших хлопот. Совсем не как Дейзи – в постель ее укладывали с большими проблемами. Могла орать часами – выводила нас обоих из себя. И только позже, когда Лео исполнилось не то четыре, не то пять, с ним стало происходить… происходить что-то странное.