Самый длинный день в году

Окончательно мои угрызения совести прошли, когда в Питер пришла та самая подлодка Л-3, а я узнал, что там было «достато» со дна морского. Кроме золота и платины (это гут — пригодиться, особенно платина она как катализатор для химиков дороже золота), нам достались документы казначейства. Хорошие такие документы! Но главным призом были сокровища короны. И среди сокровищ британской короны совсем случайно так затесались фамильные драгоценности Романовых. Попали они в руки жадной британской королевской фамилии различными путями: часть из них были вывезены женой Александра III, датской принцессой Дагмарой, которая стала в России Марией Федоровной, и умудрилась лучшие свои драгоценности «зажать» и не передала Гессенской Мухе[2]. Ее сокровища были взяты «на сохранение» британской короной, но вот возвращать их потомкам Романовых никто не собирался. Принадлежавшие великой княгине Марии Павловне драгоценности были во время революции тупо украдены британским агентом Берти Стопфордом, а часть украшений самыми различными способами осели в сокровищнице британских королей, в том числе проданные революционным правительством по дешевке во времена экономической и политической блокады советского государства. Так что фиг вам, госпожа Елизавета и прочие всякие там принцессы, расхаживать в жемчужной тиаре, да и про любимую сапфировую брошь тоже следует позабыть!

Вообще-то Л-3 стала нашей основной лодкой-золотодобытчицей. Перед походом за богатствами Британской короны, подлодка совершила еще и поход к берегам Исландии, где освободила трюмы затонувшего парохода «Минден» от четырех тонн золота, которое перевозилось из Бразилии в Германию. Корабль был затоплен по приказу Гитлера, оказавшись обнаруженным британскими военными кораблями.

В крайний поход Л-3 следовала в сопровождении лидера «Минск», который не только охранял место эвакуации грузов «Батория», но и принял на свой борт часть сокровищ. Места на подлодке маловато. Приятным бонусом оказалось то, что на потопленном неизвестной подлодкой корабле (я имею ввиду «Баторий») оказались еще и некоторые документы, и сокровища уже несуществующей Польши. Самой ценной частью груза было несколько ящиков неогранённых алмазов, скорее всего южноафриканских и индийских. Ну что же, после огранки алмазы станут бриллиантами, «обезличенными» драгоценностями стандартной формы. А с чем-чем, так с огранкой проблем не будет, ведь среди тех самых еврейских беженцев хороших, и очень хороших ювелиров, в том числе огранщиков, было более чем достаточно.

Встречаю Берию, который тоже прибыл поприветствовать караван в составе подлодки Л-3 вместе с лидером «Минск». Лаврентий Павлович был последней добычей озабочен.

— Понимаешь, Алексей Иванович, не дают мне спокойствия сокровища Романовых. Мы — это одно. А ведь потом кто-то захочет их выставить, предъявить свету, неудобно может получиться. В нелегализованном виде они не сокровища на миллионы золотых рублей, они мусор, который и залогом стать не сможет. Надо бы подумать, как сделать так, чтобы легализовать эти диадемы и прочие вещицы…

— Есть тут кое-какие мысли, мы даже кое-что подготовили, на всякий случай. Разрешите проработать операцию и предоставить вам план?

— Я так понимаю, понадобятся или мои специалисты, или кто-то из коминтерновцев?

— Правильно понимаете, Лаврентий Павлович, только нужны будут и те, и другие.

— Хорошо. Будем считать операцию «Мёртвая рыба» успешно завершенной. Завтра будем докладывать товарищу Сталину. Что известно по Маннергейму? — Берия был озабочен этим событием не меньше моего.

— Пока что данных мало. Есть только предположения. Лаврентий Павлович, вы могли б мне оказать существенную помощь?

— Так. Что надо?

— Надо переговорить с товарищем Ждановым.

— Думаешь, это как-то связано с теми переговорами? А что? Давай спросим… Это ведь не допрос будет, так, дружеская беседа на троих. У меня и хорошее сухое красное есть. Из Абхазии товарищи прислали. Заедем в Смольный «на поговорить».

Беседа с товарищем Ждановым была сложной. Андрей Александрович был человеком волевым, мощным, с сильной логикой и умением виртуозно плести паутину разговора. Будучи собеседником непростым, встретил нас без настороженности, но вёл себя очень аккуратно, даже распитие небольшого количества спиртного не привело товарища Жданова в состояние расслабленной благости, в котором можно проболтаться о чем-то важном. Тем не менее, удалось вытащить такие подробности его встречи с Маннергеймом, о которых он в своем отчете умолчал. Очень сложный товарищ! И его Сталин видел своим преемником! Вот черт! А ведь прав Иосиф Виссарионович: кадры решают все, особенно при их отсутствии.

Берия собирался улетать намного раньше меня, но тут пришло сообщение от источника в Финляндии. Он сильно рисковал, выбрав не самый надежный, но самый быстрый для него путь передачи информации, прямиком в Ленинград, с очень ненадежным курьером.