Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…

«Савелий порой пускался на хитрости. Устраивался на работу в театр, начинал репетировать роль в пьесе, принимая замечания режиссера, бывалых артистов, тем самым набирая опыт, а перед выпуском спектакля, ссылаясь на срочные киносъемки, покидал театр. Однажды он сам заговорил со мной об этом:

– Неудобно получается. Я грешен перед театрами. Они рассчитывают на меня. А я от них сбегаю. Театр для меня – школа, кино – жизнь…»

В те же годы в судьбе Крамарова происходят события, которые вскоре кардинально изменят его жизнь. В 1972 году он вдруг начинает увлекаться индийской йогой (этот интерес в СССР подогрел документальный фильм «Индийские йоги – кто они», шедший тогда в кинотеатрах). Произошло это после того, как ему в руки попал журнал «Смена», где была опубликована статья о йогах и нарисованы разные упражнения к ней. Сначала Крамаров попытался обучиться этой науке дома, но затем ему стало тесно в стенах собственной квартиры, и он стал искать единомышленников.

Сначала он связался с автором той статьи в журнале (тот преподавал в университете), взял у него несколько комплексов новых упражнений. Затем пошел еще дальше и нашел некий кружок, где люди углубленно изучали это явление. Но так как в те времена любое неформальное объединение преследовалось компетентными органами, тот кружок вскоре разогнали. И Крамаров сразу попал на заметку КГБ. А тут еще его родной дядя в 1974 году вздумал эмигрировать в Израиль. Короче, к середине 70-х Крамаров, по мнению властей, превратился в человека с сомнительными связями и наклонностями. Все это не могло не сказаться на его творческой судьбе.

И все же главным в том, что во второй половине 70-х Крамаров перестал много сниматься, было не это, а другое: актер стал правоверным иудеем и стал рьяно посещать синагогу. Поэтому сниматься в выходные дни он, к примеру, не имел права. А в кино очень часто возникают форс-мажорные ситуации, которые требуют присутствия артистов на съемочной площадке во все дни недели. В итоге многие режиссеры попросту стали игнорировать Крамарова и в свои фильмы его не приглашали. Даже режиссеры, которые до этого активно привлекали его в свои работы (Л. Гайдай, Г. Данелия), стали избегать его. Правда, Данелия в 1977 году все-таки пригласил Крамарова в свою новую картину «Мимино», однако это был эпизод (роль осужденного на пять лет человека), который по продолжительности длился всего около минуты.

Но даже несмотря на то, что фильмы с участием Крамарова появлялись на советских экранах все реже и реже, популярность его в народе не падала, более того – возрастала. Например, когда он однажды приехал в подмосковный пансионат «Березки», посмотреть на него сбежался весь персонал заведения. Хотя время было уже позднее и столовая не работала, повара буквально заставили весь стол актера тарелками с различными деликатесами. Крамарову было это очень приятно.

Вообще, в отличие от других популярных советских актеров, которые работали в серьезном жанре, слава комика Крамарова была особенной – люди видели в нем простого, равного себе человека, без всяких претензий на какую-либо высоколобость. Даже то, что он играл откровенных балбесов, зрителями ставилось ему в добродетель. Кстати, именно это больше всего и злило серьезных критиков, которые удивленно вопрошали: «Ну что в этом Крамарове особенного? Ведь дурак дураком!» Но зрители прощали это своему кумиру. Зато он не играл партийных секретарей и председателей колхозов, которых в те годы развелось на советских экранах несметное количество.

Что касается самого Крамарова, то в те годы он просил знакомых режиссеров дать ему возможность хоть разок выйти из комического амплуа и сняться в серьезной роли (за всю свою творческую карьеру он сыграл всего две такие роли: в телевизионном «Бенефисе» 1976 года и на выпускном экзамене в ГИТИСе в «Трех сестрах»). Однако ни один из этих режиссеров так и не увидел в нем актера, способного сыграть нечто серьезное.

Несмотря на трудности в карьере, слава Крамарова как актера продолжает оставаться на высоком уровне. В середине 70-х актер был, как тогда было принято говорить, полностью «упакован». Если в начале прошлого десятилетия у него не было даже приличной рубашки, чтобы запечатлеться на фотографической открытке от Бюро кинопропаганды (стоили 8 копеек за штуку), то теперь у него было все: и рубашки импортные, и иномарка – «Фольксваген». Жил он уже не на Садовом кольце, а в знаменитом круглом доме на улице Довженко, где главной достопримечательностью была коллекция антиквариата. Вот только хозяйки достойной в доме не было.