Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Если бы все совершеннолетние французы королевских кровей, да и с политическими амбициями, оседлали своих коней и рванули в Париж, у них, возможно, и появился бы шанс завоевать свою страну; но, будучи истинными французами, они, как водится, больше говорили, чем действовали, и это объясняет, почему все их планы были обречены на провал. Луи-Наполеон хотя бы впечатлил всех своим поступком[262].

Предвкушая день, когда он сойдет с парома на том берегу Ла-Манша и вступит во владение замками своего отца (во всяком случае, теми из них, что не были разрушены парижанами), Луи-Наполеон стал уговаривать свою мать и королеву Викторию позволить ему вступить в британскую армию. После долгого сопротивления они сдались и посадили молодого человека на борт десантного судна, направлявшегося в Южную Африку, где Британия изо всех сил пыталась убедить зулусов в том, что не они хозяева своей родной земли.

Командиры Луи-Наполеона были проинструктированы, что высокопоставленный вояка должен прибыть обратно в целости и сохранности, но молодой человек был истинный парижанин и, понятное дело, умел уболтать (или, по крайней мере, утомить своей болтовней) кого угодно, так что в итоге он добился разрешения поучаствовать в разведывательной миссии на вражеской территории. Небольшой британский отряд сильно удивился ловкости зулусских воинов, которые семнадцатью ударами копья лишили Францию шанса получить молодого императора.

Тело было отправлено в Англию, где Берти скорбел вместе со своим другом и духовной матерью Евгенией и даже выносил (вместе с братьями) гроб на католических похоронах – неслыханное нарушение англиканского королевского протокола!

Две семьи были ближе, чем многие думали: когда Луи-Наполеон отплыл в Африку, строились планы сделать его в будущем родственником Берти. Виктория и Евгения договорились поженить Луи-Наполеона и младшую дочь королевы, Беатрис. Это была интригующая перспектива – Британия связывала себя семейными узами со своим злейшим врагом, Наполеоном Бонапартом. Свадьба так и не состоялась, но, если бы герцог Веллингтон не скончался двадцатью семью годами ранее, его бы убила одна только мысль об этом.

Берти помог решить сложные протокольные вопросы, связанные с похоронами Луи-Наполеона, – скажем, когда и где королеве Виктории следует отдать дань уважения сыну-католику бывшего французского императора. Но Виктория по-прежнему была непреклонна в том, чтобы доверить сыну более серьезные государственные дела. После общих выборов в марте 1880 года, когда Берти посмел выразить свое мнение о том, кто должен стать новым английским премьер-министром, Виктория гневно ответила, что он «не вправе вмешиваться».

Берти было почти сорок лет, а к нему все еще относились как к подростку. Должно быть, теперь стало более чем когда-либо ясно, что единственным местом, где принца могут воспринимать всерьез, остается Франция, и на самом деле это было так. Неудивительно, что в перерывах между исполнением домашних обязанностей вроде проведения ужинов для иностранных сановников и общественными мероприятиями Берти с еще большим энтузиазмом продолжал исследовать волшебный мир парижской жизни.

III

Когда Берти не мог находиться по ту сторону канала, он привозил французские забавы в Лондон. Главной среди таковых летом 1879 года была 34-летняя актриса Сара Бернар. Она была cocotte в великих традициях Гортензии Шнайдер и вымышленной Нана. В 1874 году, когда Сара блистала на сцене театра Комеди Франсез в классической трагедии Расина «Федра», она уже числилась в официальном полицейском регистре парижских куртизанок, и все знали, что в списке ее клиентов исключительно creme de la crème[263]

. В полицейском досье на нее хранилась жалоба одного из ее клиентов, политика Шарля де Ремюза, который был недоволен тем, что «когда он приезжал к Саре в дом номер четыре по улице де Ром, ему иногда приходилось ждать в прихожей, пока другой джентльмен покинет помещение». La divine (божественная) Сара была очень популярна. Ей нравилось шокировать людей, рассказывая, что она так и не знает, кто отец ее незаконнорожденного сына, зачатого, когда ей было девятнадцать лет, то ли писатель Виктор Гюго (автор романа «Отверженные»), то ли левый политик Леон Гамбетта, а может, и генерал-роялист Жорж Буланже.

Сара провоцировала скандалы и своим внешним видом. Отказываясь угождать вкусам толпы, ценившей пышногрудые, затянутые в корсеты женственные тела, она появлялась на публике в платьях без талии, которые подчеркивали ее мальчишескую фигуру. Британская пресса даже сфотографировала ее в брюках и куртке, хотя на самом деле это был комбинезон, в котором она занималась живописью. Ее макияж тоже был решительно не похож на нежный естественный румянец Лили Лангтри и тех, кто ей подражал. Мадам Бернар предпочитала белый грим, яркую помаду и черную подводку на веках, как если бы она постоянно была на сцене.