Самый кайф

Алкоголики робеют, но подтягиваются тоже. Мы с Митей жмем руки прибывшим, а директор произносит краткую информационную речь, обращаясь в основном к немолодому и среднему. Тот одет в светлые спортивные брюки и куртку с капюшоном. Именно ему рассказывает правду экс-капитан, а англичанин на каждую фразу отвечает:

– Фантастик!

«Так когда же сам Клэптон…» – начинается мысль, и я вдруг понимаю, что именно он передо мной и стоит. При рассмотрении вблизи мифические герои меняют облик. Великий гитарист оказался другим, но все равно кайфовым, пускай и с вялым подбородком и мелкими чертами лица. Всяко уж краше, чем Шварценеггер или Черномырдин.

– Дорогой господин Эрик, – закончил информационное сообщение директор, – давайте пройдем и осмотрим дом!

Вмести с гостем и алкоголиками мы входим в здание. Директор останавливается возле «наглядной агитации», древа жизни, на каждом из золотых листочков которого начертана фамилия дарителя. Директор говорит как экскурсовод:

– На одном из листков написано – Юрий Шевчук. Это русский рок-музыкант. Каждый год он играет концерт в нашу пользу.

Похоже, директор решил брать быка за рога, и мы с Митей шепчем директору в ухо:

– Денег не просить, – а Эрик восклицает:

– Фантастик!

А напряженность первых минут тем временем тает. Клэптон разглядывает происходящее вокруг с интересом. Он не жена губернатора, которой нужно поднимать рейтинг мужа перед выборами и посещать сироток. Он приперся сюда в день концерта по собственной воле, зная, что ищет. А искал он алкоголиков, которые стараются. Он и сам старался и теперь трезв как вымытое стеклышко. Классный парень, одним словом. Не говнюк. Не ошиблись мы в нем тридцать пять лет тому назад… По узкой лестнице шумно поднимаемся наверх и оказываемся в просторной комнате с окнами на русские просторы. Клэптона подводят к стене с приколотой на нее картой великой Родины. На ней множество отметок и пунктиров, проложенных к Петербургу. Из пятидесяти городов и населенных пунктов прорывались к нам страждущие алкоголики– один алкоголик добрался до деревни Переккюля аж с Сахалина. География впечатляет. Великий, как наша Родина, гитарист слушает объяснения и повторяет каждые тридцать секунд:

– Фантастик!

– Я знаю, Эрик, что ты тоже помогаешь подобному центру, – начинает директор.

– Йес! – вскрикивает Клэптон. – Симиляр! Такой же! – Гитарист выглядывает в окошко и добавляет: – На Антибах. Это Карибское море.

– …И ты даже продал пять своих старых гитар на аукционе в пользу центра!

– Денег не просить, – шепчем мы с Митей снова, а Эрик вскрикивает:

– Фантастик!

Стало понятно, что дружба состоялась, и директор, несколько расслабившись, предложил:

– Так, может быть, выйдем на улицу и посадим березку?

– Березку? – переспросил Эрик и по-приятельски улыбнулся: – Йес, офкос!

Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу. Как хороша русская природа, когда нет грязи и привычного говнища! Так бы и жить в чистоте и с солнцем над головой!.. За часовенкой неподалеку от забора алкоголики выкопали заранее ямку. Приготовили лопату и хворостину с корнями – ей и предстояло сыграть роль березки. Никто из больных и здоровых не посмел приблизиться. Только Эрик, Митя и я. И это случилось – Эрик воткнул хворостину в ямку, я схватил лопату, почувствовал теплую плоскость черенка и пошуровал лопатой, а Митя полил конструкцию из лейки.

– Вот она – аллея трезвых героев! – сказал я.

– Ну, так! – сказал Митя, а Эрик закивал, соглашаясь:

– Йес! Йес! Фантастик!

Затем набежали пациенты и стали фотографироваться.

В моем повествовании нет юмора, а только толика здорового умиления…

Пока алкоголики собирались в зальчике, дорогому гостю было предложено испить чайку. В комнате на первом этаже в духе русского народного хлебосольства стол ломился от бутербродов с колбасой и сыром, а в мисочках лежали печенье и конфеты. Но кипяток запаздывал. «Не кормить!» – переглянулись мы с Шагиным, но было поздно. Оказавшись за столом по левую руку от гостя и воспользовавшись паузой, я вспомнил фразу из учебника русского языка и спросил:

– Хэв ю бин ин Раша бефо?

– Йес! – живо откликнулся Эрик. – Ниа зе Мурманск!

Как я понял, гитарист увлекается подледной рыбалкой и прилетал в Заполярную Русь с этой целью. Вокруг носились на вертолетах нашенские богатеи и пили водку ведрами.

– Я синк итс воз грейт.

– Йес! Йес! Фантастик!

Клэптон косился на бутерброды, но, сдержавшись, от трапезы отказался. Но не отказался дать автографы и принять подарки. Митя подарил книжку про свое пьянство, а я – кассету с песнями о трезвости. Клэптон расписался на обложке винилового диска, и теперь мне есть что разглядывать долгими зимними вечерами…

Но Эрик приехал в Переккюля не чай пить. Он поднялся на второй этаж, выступил перед больными и ответил на вопросы. Это был интимный разговор, и даже сейчас я не стану его вспоминать. Главное, это случилось, запечатлевшись в пространстве – времени.