Самый лучший день (ЛП)

Миа, кажется, прячется в углу, пойманное в ловушку серое существо. Она похожа на крысу, подлую крысу с блестящими глазами-бусинками. В комнате жарко, я чувствую, как по спине стекают струйки пота, и я единственный, на ком нет нелепой толстовки с надписью: «Лейксайд». Почему Бак тоже не потеет? Он кажется спокойным, слишком спокойным. Он наклоняется ко мне, уперев локти в бедра, его точеный подбородок лежит поверх сцепленных рук. Я борюсь с желанием ударить его прямо здесь и сейчас.

Любопытство останавливает меня от того, чтобы ударить его в эту же секунду. Мне нужно услышать, что скажет старый добрый Бак.

Глава 24

00-20.

Бак говорит:

— Я знаю, что ты искал обо мне информацию в сети, пытаясь выяснить кто я, не так ли, Пол? Не нужно отвечать. Миа сказала мне, что вы делали это вместе. Что ты нашел?

— Не так уж много. Только то, что ты продал свою компанию. Твоя жена мертва. Кроме этого, боюсь, у тебя не очень примечательная жизнь, — говорю я ему. Если вы загуглите Пола Строма, то получите страницы с похвалами. Награды за рекламные кампании, которые я помогал проводить, гражданские награды за общественную деятельность, в которой участвовал, и, конечно же, ссылки на моего очень известного тестя. Я весь в Интернете, как и должно быть. Конечно, еще я появлялся в некрологах моих родителей, любимый сын, который жил по соседству. Такой преданный. Я не упоминал Тома. Он не заслуживал признания, призрак.

— Некоторые люди предпочитают оставаться в тени, — заявляет Бак. — Моя компания, которую я продал в прошлом году, занимается обеспечением безопасности для состоятельных людей. Ни я, ни мои клиенты не желаем никакой личной огласки, и мы допускаем только очень тщательно контролируемую публичную информацию о себе в сети.

— О, так ты что-то вроде шпиона? — Я оказался прав насчет него. Мои инстинкты тонко настроены. Я остаюсь на шаг впереди этой имитации Джеймса Бонда.

— Вообще-то, бывший спецназовец, но сейчас это не важно. Что тебе действительно нужно знать, так это то, что мы наблюдали за тобой, — сообщает Бак. — Уже некоторое время.

Ближайшая ко мне свеча гаснет, струйка темного дыма возвещает о ее кончине. Другая, в середине стола, сгорела некоторое время назад. Остается только одна свеча, мерцающая на кофейном столике. В углу я вижу, как Миа открывает сервант и достает еще одну свечу. Это рефлекс. На озере Лейксайд часто бывают сильные грозы, которые могут отключить электричество на несколько часов или дней. Мы запаслись свечами, и они разбросаны повсюду. Конечно, сегодня безоблачный вечер, и свет горит, хотя и приглушен, по иронии судьбы, мной для нашего романтического вечера с напитками.

Я снова сосредотачиваю свое внимание на Баке и его объявлении о «спецназе». Понимаю, что это угроза. Предупреждение не переходить к рукоприкладству, но у меня все еще горит огонь в моем сердце. Иногда ярость может одолеть натренированность.

— Ты следил за мной? Как очаровательно. Почему? — Он знает, что я не нахожу это очаровательным, но еще я немного встревожен. Что-то в глубине моего сознания пытается вырваться наружу.

— Потому что с того момента, как встретил тебя, я знал, что что-то не так. Действительно не сходится. Грег подтвердил это. Ты помнишь своего бывшего друга, Грега Буна?

Что это с этими идиотами, Бунами? Почему они не могут заниматься своими делами?

— Грег Бун — отъявленный неудачник. Неудачник, и точка, — отрезаю я.

— Как бы то ни было, у меня есть ресурсы, чтобы проверять людей. И ты не тот, кем кажешься. Или, точнее, соответствуешь лишь одному проценту.

Я не думаю, что Бак имеет в виду доход. Очевидно, он должен быть в курсе нашего нынешнего финансового положения.

— Один процент?

— Классический злобный нарцисс, возможно, психопат. Все определения действительно сливаются воедино, но это ты. У тебя нет совести, есть психологическая потребность во власти и контроле, и ты думаешь, что ты важнее, чем кто-либо другой. Ты заманил Мию в свои сети, когда она была молода и неопытна. Ты постоянно лжешь, и тебе не стыдно. Ты ведь не согласишься ни с чем из этого? — говорит Бак. Он делает паузу, и мы улыбаемся друг другу.

Чего он ожидает? Должен ли я притвориться шокированным? Я знаю, кто я такой. Я особенный, уникальный.

— Как скажешь, Бак. Почему думаешь, ты так много знаешь об этом? Нужно знать одного, чтобы понять другого, я прав?

Бак не отвечает мне, просто качает головой, когда моя жена появляется у него за спиной. Ее рука лежит на спинке кресла, но я знаю, что она хочет коснуться его плеча. Лучше бы ей этого не делать. Она знает, что ей лучше не прикасаться к нему так при мне. Никогда. Я пристально смотрю на нее. Жду, что она совершит большую ошибку.

— Я попросила Бака помочь мне, потому что думала, что схожу с ума, — говорит Миа. Она подходит к кофейному столику, где мы почти наедине, но держится как можно дальше от меня. Она зажигает новую свечу пламенем старой, ставит ее в подсвечник и садится на диван, гораздо ближе к креслу Бака, чем ко мне. Она капнула воском на стол, как небрежно.