Самый лучший комсомолец. Том второй (СЛП-4)

— Да и эти никуда не денутся, — отмахнулся я. — Более того — японцы при всей своей внешней строгости натуры в массе своей тонко чувствующие. Ты знала, кстати, что одной из причин тотального пососа Империи в Русско-Японскую войну была гораздо большая степень грамотности у японских вояк? Наши островные партнеры по геополитическому процессу быстро поняли, что образование можно использовать себе на руку — пичкая народ отборной пропагандой с националистическим уклоном. У нас, например, образование народу давать боялись — быдло ведь неминуемо начнет читать Карла Маркса, — захихикал. — Сослагательное наклонение к истории применять нельзя — она ведь оперирует исключительно свершившимися фактами — но я твердо уверен, что развитие страны можно направить в благоприятном направлении в любой исторический момент. Жили бы сейчас в Империи, царь — чисто как талисман на благополучие, вокруг — капитализм со всеми причитающимися, население — полмиллиарда человек, торгуем хлебушком и нефтью, хрустим французской булкой, ходим в церковь, средний уровень жизни примерно как щас. Чем плохо?

— Короноваться будешь! — ощерилась Виталина с видом «вывела тебя на чистую воду».

— Ежели народ попросит, — застенчиво шаркнул я ножкой. — Император Советский и Соцблочный, протектор Африки и Кубы, почетный академик Пекинского и Токийского университетов…

— Сокрушитель миров, — вклинилась Вилка.

Поржали, забрались в «Роллс-Ройс» — Магомаев на гастролях, попросил у него покататься.

— Это ты когда в окно смотрел показывал какой ты тоже тонко чувствующий? — вернулась девушка к теме переговоров.

— Сигнал! — глубокомысленно покивал я. — «Я тут весь такой занятой, творчески одаренный и с ранами на душе к вам с «иррациональной симпатией» пришел, а вы мне показали истинное японское лицо, жадины и злодеи. Спорить не стану, но предположу, что юридического японца в ближайшее время уволят за неумение торговаться. А с меня какой спрос? Я, во-первых, гайдзин, во-вторых — твАрческий. В-третьих — много работаю.

Виталина фыркнула.

— Для стороннего наблюдателя, — не обиделся я. — О нюансах ведь никто не знает, поэтому в их глазах для достижения такого уровня продуктивности как сейчас я должен вкалывать 24/7. У них там трудолюбие — главная благодетель, что, опять же, идет мне в репутацию жирным плюсом, и, отдельно от меня, очень удобно для «экономических чудес» — именно такое в Японии прямо сейчас потихоньку и происходит. Пара десятилетий, и мы рискуем им проиграть по проценту от мирового ВВП. Прикинь как унизительно — это ж совершенно никчемный по размерам архипелаг!

— Но теперь-то все будет по-другому, — процитировала мне меня Виталина.

— Обязательно! — покивал я. — Видишь как интересно получается — будто я сам выдумываю долгоиграющие грустные сценарии для СССР, а потом сам от них страну и спасаю. Кто тут маленький аналитический гений?

— Не такой уже и маленький, — сделала мне приятно Вилка, и мы пошли трескать мороженое.

Посреди процесса в кафе вошел пожилой, широко мне улыбнувшийся плешивый японский дяденька в сопровождении японца помладше и черноволосого. С ними — дядя Витя, украдкой показавший мне кулак.

— Ох уж эта кровавая гэбня, — вздохнул я и поднялся навстречу идущим к нам интуристам.

— Меня зовут Синсеки Киния, — на почти нормальном русском предствился глава делегации и протянул мне руку. — Имею честь быть послом Японии в вашей прекрасной стране.

Пожал, «большая честь», отвесил комплимент Японии, представил Виталину, в ответ мне представили секретаря посла. Персонал столовой показал чудеса сервиса, и Нина Петровна — директор кафе — лично принесла гостям меню. Японцы заказали соки — у них там многие непереносимостью лактозы болеют, поэтому мороженое нельзя. Бедолаги.

— От лица Японии я приношу вам глубочайшие извинения за поведение представителей Kodansha, — слегка поклонился посол.

Секретарь, разумеется, поклонился за компанию.

— Все хорошо, Синсеки-доно, — немножко хаманул я. — Поведение отдельных граждан неспособно бросить тень на целый народ. Извините, что стал невольной причиной траты вашего ценного времени.

За что-то извиниться в ответ положено, а это, как-никак, целый посол.

— Вовсе нет, Ткачев-сенсей, — старательно выговорил он. — Поручение Его Величества Императора Хирохито не может быть «тратой времени».

А?

— Его Величество высоко ценит талант Магомаева-сенсея, но в своей прозорливости видит дальше отражения в бегущей воде, — он с улыбкой залез во внутренний карман и достал оттуда перевязанный ленточкой и расписанный сакурами конверт, который с поклоном протянул мне двумя руками. — Наш Император написал вам письмо, и я бы хотел попросить вас принять приглашение на прием в нашем посольстве, чтобы мы могли вручить послание Его Величества должным образом.

О*уеть! Это же +1000 к репутации внутри Японии и где-то +150 к совместному бизнесу — деньги все-таки немножко отдельно от искреннего (без дураков) почтения к правящей персоне.