Самый опасный человек

— Добро, будьте на связи, перезвоню. И спасибо. — Отключился. Повернулся к восседавшему в кресле у окна Гуйлиню. — Ну, вот, нас уже пятеро.

— Вам же запретили вызывать подкрепление, — удивился китаец.

— А никто никого и не вызывал, — на голубом глазу ответил Большаков. — Люди просто приехали в отпуск.

— Очень вовремя.

— Так бывает. — И гаркнул негромко: — Котов!

— Да, шеф. — В дверях появилась щекастая физиономия.

— Когда завтрак?

— Через десять минут.

— Что с Михаилом?

— Откушал яичницу и с удовольствием двойную «наркомовскую». Сейчас спит.

— А не сопьется? — подал голос представитель Поднебесной. — Американец все-таки.

— Нашенского рÓзлива штатник, — успокоил его Котов. — Не должен.

Ели не торопясь, некуда было. Время ползло как черепаха по песку, это потом оно рванется вскачь.

— Кстати, как у нас с наличностью? — поинтересовался за кофе Большаков.

— Хреново, — признал Котов. — Но к обеду разбогатеем. Я тут сделал пару звонков хорошим людям. Обещали войти в положение.

— Угу, — кивнул шеф, — ладно. Что собираешься делать?

— Навещу театральную лавку, а потом нанесу визит одному милому человеку, целому кандидату наук.

— Парфюмеру, что ли?

— Ему, родимому.

— Езжай.

— Есть.

— Так-то вы, — с легкой долей ехидства заметил Гуйлинь, — исполняете приказ руководства сидеть тихо и не поддаваться на провокации?

— Самому стыдно, — признался Большаков. — Когда вернемся, объявлю-ка за все за это Котову выговор. Может, даже строгий. За нарушение дисциплины и самоуправство.

— Сурово, — признал китаец. — Пойду, пока обстановка позволяет, вздремну часок. А потом пораскину мозгами.

— На тему?

— Мальчуган будет нас разыскивать.

— Не удивлюсь.

— Так вот, надо сделать так, чтобы он нас нашел.

— За день до акции, не раньше.

— Естественно.

Часть девятая

Глава тридцать девятая. Чудным летним вечером

Всю последнюю неделю он покидал место службы преступно рано. В тот день тоже закончил трудиться всего лишь в восемнадцать пятнадцать, строго по расписанию.

Спустился по лестнице, предъявил на выходе пропуск служивому и двинулся в сторону стоянки. Автомобиль, старая, некогда серого цвета «Нексия» узбекского розлива, завелся, на потеху покидавшим место службы на приличных аппаратах господам офицерам, не сразу, минут через пять всего.

Тяжко вздохнув, он аккуратно выехал со стоянки и влился в по-вечернему густой поток. Прислушиваясь к астматическому хрипу двигателя, водитель с грустью размышлял о том, как он будет добираться до работы, когда его стальной конь отбросит наконец копыта и будет свезен на автобойню. Точно не на персональном транспорте с мигалкой (не полагается по должности и уж точно никогда полагаться не будет) и не на новехонькой иномарке, пусть даже эконом-класса (точно не хватит средств на приобретение, даже в кредит).

Проехал совсем немного и, включив правый поворот, аккуратно припарковался у бордюрного камня. Он вообще был крайне аккуратен, всегда и во всем.

Водитель положил руки на рулевую колонку.

— Денег в бумажнике — кот наплакал, — спокойно проговорил он, глядя прямо перед собой. — Трубки, ту, что в нагрудном кармане, и вторую, в бардачке, брать настоятельно не советую. По ним тебя на раз-два вычислят. Часы, — приподнял левую руку, — тоже не стоит, наградные, с гравировкой.

— Я же тебе их и вручал, — донеслось сзади. — От имени и по поручению. Рад, что до сих пор носишь.

— Командир?

— Я, Тема, я. Или ты уже не Артем, а какой-нибудь Артур?

— Артем, — вздохнул водитель. — Был и есть. Могу я полюбопытствовать…

— Перековался в грабители на старости лет, — хмыкнул Большаков. — Нам бы поговорить.

— Ко мне? — Водитель включил левый поворот.

— Не стоит. Дом-то у тебя небось ведомственный?

— Ну, да.

— СК[22] тоже не вариант.

— Как все сурово, — пробормотал водитель по имени Артем. — Ладно, есть тут одно тихое место, — и тут же куда-то отзвонился.

Несмотря на вечернее время, жизнь в торговых рядах у автовокзала била ключом. Громко рекламировали товар продавцы, отчаянно торговались покупатели, навязчиво били в уши песни: бесконечная и заунывная, с переливами на местной мове, как будто кто-то крепко прихватил за тестикулы исполнителя и тащил куда-то. И чисто конкретная на русском о тяжкой доле правильного пацана, у которого любимая перманентно в тоске, а сам он в федеральном розыске.

Миновали обувные, кальсонно-носочные, тюбетейно-шляпные ряды и оказались перед входом в небольшое кафе. Куда и зашли с заднего хода, причем дверь Артем открыл собственным ключом. Прошли полутемным коридором и остановились перед обитой дерматином дверью. Не запертой.

— А здесь мило, — заметил, войдя, Большаков. — Простенько и без излишеств.

Именно так: стол с четырьмя стульями, раковина в углу и дверь рядом. В туалет, наверное.

— Я сам закажу. — Артем нажал на кнопку на столешнице.

— И выпить чего-нибудь возьми.

— Это обязательно?

— Ты что, ислам принял? — удивился Большаков. — Жен четырех завел, наложниц с десяток. Шастаешь по дому в халате да при тюбетейке. Завязал со спиртным и начал пыхать.