Самый синий из всех

Я вдруг вижу синюю пропасть одиночества, в которую он летит. Вижу его рот, раскрытый в беззвучном крике. Руки, которые тянутся вверх в надежде, что кто-то за них ухватится. И черноту, которая плещется на дне синей пропасти и жадно тянет к нему свои щупальца…

– Андрей! – кричу я. Он останавливается. Поворачивается ко мне, а я лихорадочно перебираю в голове клубок спутанных мыслей, пока не хватаюсь за тонкую ниточку: – Я подумала…. Может… давай репетировать вместе?

– Мне не нужна твоя помощь.

– Зато мне нужна.

Андрей стоит в столбе холодного света, который льется из фонаря на землю.

– Ладно, – соглашается он наконец.

Я подхожу ближе и поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Ветер вдруг закручивает листья вокруг нас, и мы оказываемся в эпицентре крошечного торнадо.

Вдвоем.

Глава 10. Тренинги на сближение

После субботних уроков я мчусь домой и лихорадочно перебираю в уме содержимое гардероба. Раньше меня почему-то не волновало, как я выгляжу. От одежды мне нужно было одно – возможность зарыться в нее поглубже, как в теплый песок или норку. А теперь…

До встречи с ребятами из группы всего два с половиной часа, а мне нужно сходить в душ, вымыть голову и придумать, как выглядеть чучелом не более чем на двадцать процентов из ста. Миссия невыполнима.

Я бросаю мимолетный взгляд в зеркало, висящее на стене в коридоре, и добавляю к списку дел новый пункт: выщипать, блин, брови! Если прищурить глаза, кажется, будто это нестройные ряды крошечных пик. Мои брови разбили лагерь на лбу! Может, поэтому у меня такой воинственный вид, когда хмурюсь?

Я пробегаю мимо кухонного уголка, на ходу стаскивая с себя толстовку. Мама и папа сидят рядом, голова к голове, и хихикают, как подростки. Заметив меня, мама вскакивает на ноги, а папа откидывается на спинку стула и принимается отряхивать со штанов невидимые и, вероятнее всего, несуществующие пылинки.

– Выбираем место для отпуска, – задыхаясь от счастья, говорит мама. Щеки у нее раскраснелись, а волосы распушились настолько, что превратились в золотистую пену вокруг лица. – Хочешь помочь? Я сделаю вафли.

– Нет, – отвечаю я, пятясь к ванной комнате. – У меня есть кое-какие планы.

– Какие?

– Скажу, если обещаешь не суетиться, – говорю я с опаской. Мама неохотно кивает, и я признаюсь: – У меня встреча с… друзьями. Из постановки. Мы идем в городской театр, чтобы посмотреть костюмы. Может, возьмем что-то в аренду.

Когда я снова смотрю на маму, ее глаза горят так ярко, что могут поджечь дом. В эту минуту она ужасно похожа на Тора. И немножко на сумасшедших ученых из детских фильмов и мультиков. Того и гляди откинет голову назад и разразится демоническим смехом. Муа-ха-ха!

– Ты уже знаешь, что надеть? Умоляю, только не одну из твоих ужасных толстовок! Так, возьми мою новую куртку. Помочь тебе сделать прическу? И еще можешь подкраситься и…

– Мама! – воплю я, бросаясь в ванную и закрывая дверь на замок. – Посторонним вход воспрещен!

– Я не посторонняя, я твоя мать!

Мамин смех настолько заразителен, что я тоже смеюсь. Признаться честно, я и сама ужасно волнуюсь. Одно дело видеть всех в школе, и совсем другое – собраться вот так, не по учебе. В глубине души мне радостно оттого, что мама так переживает за меня. Хоть это и смущает.

– Мои друзья, – шепчу я едва слышно. Пробую слова на вкус, перекатываю на языке. И нахожу новые ощущения довольно приятными.

Я шагаю под душ.

Жаль, конечно, что Андрей не попал в нашу группу. Например, вместо Леры. То, как она обращается с Кашей, то, как она ведет себя со всеми вообще… Я смываю пену с волос и с тоской думаю, что мне предстоит провести несколько часов в ее компании. А впрочем, быть может, она не придет? Точно! Ведь Тор сказал, что это не обязательно.

Воспрянув духом, я выпрыгиваю из ванны и тщательно растираюсь полотенцем. Мама говорит, это варварство, но мне нравится, когда кожу покалывает. Чувствую себя живой и бодрой.

Ревизия сундука с одеждой показывает, что у меня есть пять толстовок (из них четыре черные или серые), два свитера, три футболки, пара джинсов и юбка, которую я по настоянию мамы купила еще год назад, но так ни разу и не надела. Даже ярлычок на месте! Я неуверенно натягиваю ее на бедра, смотрю на свои голые коленки и… Нет уж! Не хочу все время думать о том, что все пялятся на мои ноги. Да и на улице слишком холодно.

Я раздраженно пинаю сундук и вдруг замечаю в самом углу, за одной из черных толстовок, голубую рубашку в клетку. Я совсем про нее забыла! Радостно выхватив находку из недр сундука, я скачу к гладильной доске. Готово!

Спустя сорок минут автобус, ворчливо пыхнув, тормозит у остановки с незамысловатым названием «Театральная». Я спрыгиваю с подножки на асфальт и оказываюсь у торца театра. Здание украшено абстрактной мозаикой советских времен с серпом и молотом в центре. Брусчатка вокруг выглядит побитой жизнью (и каблуками), но кованые черные лавочки и одноногие фонари придают всему вид благородной старины.