Самый жестокий месяц

Жан Ги Бовуар без труда нашел «Ля мезон биоложик». Магазин натуральных пищевых продуктов располагался в Сен-Реми на рю Принсипаль, ровно против мини-маркета, в котором продавались сигареты, пиво и билеты Квебекской лотереи. Эти два магазина взаимодополняли друг друга в гораздо большей степени, чем можно было подумать: и тот и другой торговали надеждой. Надеждой на выигрыш в лотерею, надеждой, что еще не поздно развернуть вспять глобальное потепление. Надеждой, что натуральные продукты заглушат отрицательное воздействие никотина на организм. Сама Одиль Монманьи любила иногда подымить. Обычно после стаканчика – или бутылки – дешевого вина, купленного в мини-маркете.

Войдя в пустой магазин, инспектор Бовуар обратил внимание на странный, неестественный запах. Это был терпкий, темный аромат, словно в схватке сошлись всевозможные травы, благовония и порошки.

Иными словами, в магазине воняло.

За прилавком, положив руку на закрытую тетрадь, стояла хорошенькая пышная женщина лет под сорок или слегка за сорок. Волосы, дешево подстриженные и покрашенные, без затей обрамляли ее лицо. Она казалась приятной и ничем не примечательной. На мгновение Бовуару померещилось, что на ее лице появилось раздраженное выражение, словно он вторгся в ее частное пространство. Но она тут же улыбнулась. Это была заученная улыбка человека, привыкшего угождать.

– Oui? Est-ce que je peux vous aider?[45]

– Вы…

Бовуар вытащил клочок бумаги, врученный ему старшим инспектором, – список всех, кто присутствовал на сеансе, – и заглянул в него, слегка затягивая представление. Ему нужно было ее полное внимание. Он, конечно, прекрасно знал, как ее зовут. Просто хотел вывести ее из равновесия, чтобы она начала волноваться. Он поднял взгляд и увидел, что она смотрит на красную тетрадь у себя под рукой. За ту паузу, что он сделал, она успела уйти от него. Он ни в коем разе не вывел ее из равновесия, напротив, она вернулась к своим делам.

– Вы Одиль Монманьи? – громко спросил он.

– Да, – улыбнулась она любезно, но с отсутствующим выражением.

– Меня зовут инспектор Бовуар, я из Квебекской полиции. Отдел по расследованию убийств.

– Не Жиль?

Она преобразилась. Тело ее утратило гибкость, выражение лица стало сосредоточенным, испуганным. Рука переместилась с тетради на деревянный прилавок, а ногти попытались вонзиться в его поверхность.

– Жиль? – переспросил Бовуар.

Он сразу же понял, что у нее на уме, и решил подержать ее в этом напряженном состоянии.

– Что случилось? – взмолилась Одиль.

Ей казалось, что она сейчас упадет в обморок. Она словно отупела, и сердце в грудной клетке забилось так, будто хотело вырваться наружу и отправиться на поиски Жиля.

– Я пришел поговорить с вами о Мадлен Фавро.

Бовуар внимательно смотрел на нее. Ее пухлое, пустое лицо ожило. Глаза засветились, способность ясно мыслить вернулась. Вид у нее был блестящий. И испуганный. И великолепный. Потом все это исчезло. Она в отчаянии подалась вперед, поникнув головой, словно мышцы перестали ее держать. В мгновение ока вернулась прежняя Одиль. Хорошенькая, недалекая, нетерпеливая. Но он уже увидел то, о существовании чего, по-видимому, знали немногие и даже сама Одиль не догадывалась. Он увидел блестящую, великолепную, динамичную женщину, которая скрывалась за безопасными слоями улыбок, бестолковости, крашеных волос и благоразумия.

– Мадлен была убита? Но я уверена, у нее случился инфаркт.

– Oui, c’est vrai[46]. Однако этому инфаркту поспособствовали. Ей дали средство, которое и спровоцировало инфаркт.

– Средство?

Неужели никто из Трех Сосен не позвонил Одиль? За последними новостями все приходили в бистро Оливье. Бистро было их вещательным центром, якорем которого являлся Габри. Бовуар разговаривал с единственным человеком в округе, которому никто не догадался позвонить. Внезапно он проникся сочувствием к этой женщине, к ее нетерпеливому, ищущему лицу. Но, кроме сочувствия, он испытывал еще и некоторое отвращение. Неудачники всегда вызывали у него отвращение, и его неприязнь к агенту Николь объяснялась отчасти и этим. С того самого момента, как он увидел ее несколько лет назад, он знал, что она не только скандалистка, но гораздо хуже. Она неудачница. А из своего опыта Бовуар знал, что неудачники – самые опасные люди. Ведь они в конечном счете доходят до такого состояния, когда терять им больше нечего.

– Это средство называется эфедра, – сказал он.

Она поразмыслила над этим словом.

– И от этого ее сердце остановилось? Зачем кому-то понадобилось убивать ее таким способом?

Не «зачем кому-то понадобилось убивать», а почему именно таким способом. Ее удивил не факт убийства, а его способ.

– Вы хорошо знали мадам Фавро?

– Она была моим покупателем. Покупала здесь фрукты и овощи. А еще некоторые витамины.

– И хорошим она была покупателем?

– Регулярным. Приходила приблизительно раз в неделю.

– А при других обстоятельствах вы встречались?

– Никогда. А что?

Не было ли настороженности в этом ее вопросе?

– Но вы обедали вместе в воскресенье вечером.