Сан-Блас. Избранное

Еще минута — и дикари, как стадо перепуганных овец, шарахнулись обратно. С отчаянными воплями, давя друг друга, запрудили они дверную нишу, прорвались дальше и обратились в паническое бегство. Площадь мгновенно опустела…

Я недоумевающе смотрел на Суареса.

Он молча улыбался…

— Родриго! что это такое?

— Мы спасены… Идем отсюда! — и, увлекая нас обоих, он выбежал из храма.

Теперь я понял…

Вверху, отчетливо рисуясь на фоне голубого безоблачного неба, реял спускающийся к земле аэроплан. С каждой секундой отчетливей гудел пропеллер; все больше становилась чудовищная птица, распростершая свои крылья над поселком.

— Какая уверенность в моей особе! — не то насмешливо, не то растроганно заметил Суарес. — Спускается в заранее определенном мною месте, хотя и видит вместо обещанной пустыни несколько сот индейских хижин…

У меня ноги задрожали.

— А вдруг не спустится?..

— Ну, нет!.. Алонзо не охотник думать. Аэронавтика — единственный вопрос, достойный работы его мысли. Все остальное он предпочитает принимать на веру.

— Дай Бог!..

— И даст, будьте уверены, дружище!

Родриго не ошибся…

Равномерное постукиванье мотора прекратилось. Биплан остановился и камнем упал книзу.

В трех-четырех саженях над площадкой он плавно задержался, накренился вперед и на минуту позже уже катился по земле…

Из-за руля виднелась сияющая физиономия Алонзо.

— Buenos dias, se~norita! Buenos dias, caballeros! Como estan Ustedes?

— Прескверно! — ответил за всех нас Суарес, но тон, которым он произнес это многозначительное слово, явно противоречил его смыслу. — Нет, нет!.. Сиди на месте, не спускайся! Мы хотим совершить пробный перелет. На скольких пассажиров рассчитана твоя машина?

— На четырех, кроме меня, не больше!..

— Аннита, поднимайтесь!.. Я помогу вам… Еще немного. Так!.. Переступите через эту жердь… Прекрасно!

— Родриго! что это значит?.. Объяснись! — перебил изобретатель Суареса, помогавшего девушке взобраться на сиденье.

— Да так… Курьезный эпизод! Местные обыватели хотели нас прикончить и, появись ты на минуту позже, мы бы уже витали в небесах, т. е. не мы, а наши души. Но это безразлично…

— Но я не опоздал, надеюсь? — и дон Алонзо торопливо извлек откуда-то часы. — Одиннадцать без двадцати!..

— Нет, ты прилетел на сутки раньше.

— Что? — широко раскрыл глаза толстяк. — На сутки?.. Невозможно!

— Однако ж, так… Которое теперь число?

— Четвертое, конечно!

— А я так думаю, что третье… Садитесь, Мигуэль! Наши друзья опомнились и, как мне кажется, готовятся к прощальному салюту.

Через секунду я был на месте…

Действительно, все переулки, выходившие на площадь, были запружены вооруженными толпами индейцев. Подойти ближе они, по-видимому, не решались, но, глядя на них сверху, я заметил, что несколько десятков ружей уже направились в таинственную птицу…

— Родриго! — отчаянно воскликнул я. — Не медлите! Ради всего святого, поскорее!

Он уже начал подыматься, как вдруг раздались выстрелы, и пули в нескольких местах пробили крылья аппарата.

Суарес еле заметно вздрогнул, остановился на ступеньке, и я, не веря собственным глазам, увидел, что он спускается обратно…

— Вспомнил! — раздался неожиданно торжествующий возглас нашего пилота. — Я рассчитал, что мне понадобится двое суток для приведение в порядок крыльев, а сделал это за день… Вот и причина всей ошибки! Но где же ты? Родриго!

— Здесь! — спокойным, но неестественно тихим голосом ответил Суарес. — Пускай пропеллер в ход и улетай, дружище! Я и без твоих объяснений знаю, что ты для коммерческих предприятий не годишься…

— А ты-то как же?.. Родриго! С ума ты сошел, что ли!

— Я ранен и притом смертельно. Спасайтесь, господа, не ждите!..

Я, как безумный, бросился к лесенке, чтобы спуститься вниз, но Суарес, уже полулежавший на золотом троне Мука-Мука, остановил меня движением руки.

— Ни с места, Мигуэль!.. С минувшей ночи вы не принадлежите себе лично. Только Аннита… Одна Аннита имеет право на такую жертву! А мне она к чему?.. Вы помните, у Кальдерона — «lа vida es sueno!»…^[8] Теперь я просыпаюсь…

С каждой секундой голос его звучал все тише, лицо бледнело…

Он сделал последнее усилие и еле слышно повторил:

— Я про-сы-паюсь…

И с этими словами благородная голова Родриго откинулась на спинку трона. Глаза его померкли и закрылись… Все было кончено!

Вокруг загрохотали ружья…

Весь содрогаясь от рыданий, Алонзо протянул руку к рычагу.

Завыл пропеллер, биплан качнуло, и он, действительно, как сказочная птица, плавно поднялся над землей…

И золотая глыба, на которой уснул навеки Суарес, и храм, и хижины поселка — все это неслось куда-то в пропасть, безостановочно, неудержимо.

Крохотные фигурки дикарей метались по площадке и стреляли в воздух. Шальная пуля попала в руль и рикошетом задела плачущего толстяка…

— А, так!.. — рассвирепел он. — Дон Мигуэль, пожалуйста, нагнитесь! Там, под сиденьем, бомбы… Швырните одну вниз.

Я с наслаждением исполнил эту просьбу, и блестящий стальной мячик молниеносно прорезал пустоту…

— Ты видишь, бедный мой Родриго! — воззвал куда-то в пространство авиатор. — Ты был неправ, — я знаю толк в коммерческих делах!