Санаториум (сборник)

ДАША. А то папочка то, папочка се, папа меня обещал взять на рыбалку третий год как. Папа меня отведет в секцию бокса! А мама подай – прими – вымой – убери – не лезь в мою жизнь. И я не просил меня рождать. Оставь меня, рычит. Типично Игорева интонация. Так вот, пускай знает правду. Я за правду.

МИЛА. Да! И я за правду. Как я вас как бы понимаю, Даша. Вы молодец. Здесь я на вашей стороне. С ума сбеситься, так хочется брякнуть правду-матку! И всё!

ДАША. Да уж, у вас это прямо бешенство правды-матки.

МИЛА. Какой-то бзик! Так и рвешься, так тебя и подмывает выложить все ей прямо в глаза! Он мой!

ДАША. Подмывает, вижу.

МИЛА. Да! Он, он как бы мой учитель, и он говорит, что врать – это не быть человеком.

ЛИНА. Но ведь ребенку так страшно узнать правду о родителях! Мы же создаем такой образ добрых, безгрешных созданий, отец и мать – это чуть ли не святое. Поэтому мы скрываем от них даже тайну зачатия, что отец с матерью полезли друг на друга как кошки или собаки.

Звонок.

Кошкин дом два, слушаю вас… (Через длинные паузы.) Да. Да. Да. И что. Ну. Да. Да. О. Ну не слушай ты ее. Не звони ей. У меня тут народ, важное обсуждение. (Кладет трубку.) У мамы моей теперь телемост, постоянно действующая телефонная связь с подругой, та ей все душу травит, ее подруга Валяшка, ей восемьдесят два, она лежит и хвастает, что она еврейка и какие ей обеды на дом привозит еврейский фонд помощи. И все время мама ей отвечает: ой, Валяшка, как же ты хорошо пристроилась, что еврейка, у тебя ни детей, никого, и ты вообще не ходишь, то есть ни забот, ни тревог, и тут тебе обеды, тут тебе обслуживание, а я все время одна, бегаю туда-сюда, то в туалет, то на кухню, схожу с ума от тревоги, беспокоюсь за дочь и внучку! Но ты можешь себе представить, никто из них… И дальше поэма, что все ее бросили, и как поскорее на тот свет отправиться, мы им в тягость. Они молодые, им надо жить, а мы должны скорее уйти, квартиру оставить! Притом что мы с Вероникой стоим рядом с ее кроватью и за животы хватаемся, отворачиваемся, чтобы она не заметила… Когда она ногу повредила, я с ней ночевала. Есть она отказывалась под лозунгом «Я лежу не трачу калорий, мне не надо ничего». Зато вдруг ночью кричит: давай скорей, пока мой аппетит пробудился. Ей, к сожалению, вызванный врач скорой помощи в ответ на вопрос «что же мне теперь делать, это у меня впервые» первое попавшееся сказал, «надо лежать». Она это взяла на вооружение. Полгода мы ее тренировали, поднимали с кровати, сначала на счет двадцать в обнимку с ней стояли как боксеры на ринге, тяжело дыша, потом она постепенно пошла. Куколка наша, сто килограмм. Моя цель, твердила, вас освободить, умереть! А наша была цель, чтобы она дошла наконец до туалета.

ДАША. О, а у меня мама со мной год не общалась, когда я за Игоря вышла. Кричала, если ты его введешь в собственность на квартиру, я тебя прокляну, этот проходимец все у тебя отберет, помяни мое слово. Я ей кричу – да он мухи не обидит, он вообще в монастырь собирается! Главное, она оказалась права.

ЛИНА. Как говорит моя умная мама, старость – это когда ты знаешь все наперед, но тебя никто не спрашивает…

ДАША. Эта сволочь Игорь…

МИЛА. Да!

ДАША. Да-да! Триппер и сифилис сейчас не лечится! Принимает такие скрытые формы! Я читала. Почему и хочу правды! Чтобы не заразиться! Эта Аллочка, она спит со всеми!

ЛИНА (смотрит в окно). О! Мимолетное виденье! Глядите! К Мишке опять эта девчонка пришла!

МИЛА. К какому еще Мишке? Что такое? (Смотрит.) Да еще и с детской коляской?

Все смотрят в окно.

ЛИНА. Это сын моих тут строителей. (Показывает на дверь.) Нашальника сын (это шутка)… Алика.

МИЛА. Я вообще уже давно тут здесь не понимаю, зачем посторонние люди живут, в наш туалет ходят.

ЛИНА. Нет, они в овраг бегают.

МИЛА. И че это девочка и вдруг с коляской?

ЛИНА. А она уже. Мать-одиночка. Ей шестнадцать лет. Дурочка полная. Сейчас опять залетит. Мишка где-то ее нашел в деревне, познакомился на дискотеке… Нет. Сейчас здесь им негде. Сейчас все дома, отец его вон вернулся…

Проходит обратно человек с лопатой, здоровается. Лина отвечает.

МИЛА. Да!

ЛИНА. Отец его бригадир, классно кладет плитку и вообще тут строит всем по мелочи. А этот сын Миша такой идиот. Водителем устроился. Получил первые деньги, выпил на ночь полтора литра пива. А утром выезжать в семь. И тут сразу его патруль остановил. И у него отобрали права. Ну не идиот? Отец кричал на него, я слышала. А что делать? Теперь он здесь живет тоже, на полу спит, он там четвертый. Помогает им на стройке.

МИЛА. Ты смотри, подхватишь заразу, не спи с ними. Они докапываются до незамужних старых баб.

ДАША. Оп-па! Торт от язвы.

ЛИНА. Знали бы те дальние жены, с кем спят их мужики, не с чистенькой Аллочкой, которая при мамочке, спасибо, Дашка, мужу скажи, и не в отдельном номере в гостинице, а ходят всем кодлом прямо в сауну, деньги семьи на баб тратят. Брезговали бы тогда люди этими мужьями.