«Сандал», которого не было

Алихан в это время удалялся от СИЗО на своей новенькой «Ниве». Точнее, новая она была лишь для него, в том смысле, что недавно купил. А так, конечно, не новая, с рук у третьего хозяина брал. Но выглядит почти как новая, и мотор работает, как новый, только на горку плохо тянет, но это ерунда: карбюратор промоет, клапана отрегулирует, и все будет как надо!

Проезжая мимо остановки маршруток, он увидел знакомую и остановился. Это была Седа, вдова покойного Дукхвахи – его дальнего родственника.

– Садись, Седа, подвезу!

Женщина прищурила подслеповатые глаза и наконец узнала его.

– Спасибо, Алихан! – расположившись на заднем сиденье, сказала она. – А то стою здесь уже целый час.

– А что ты вообще здесь делаешь?

– Так сынок же мой здесь сидит, Айнди. Передачку ему отнесла: конфеты, чай, курево…

– Айнди здесь сидит?

– Да. А у тебя кто здесь?

– У меня, слава Аллаху, никого! На опознание ездил. Слышала, у Черного леса машины позабирали у людей?

– Слышала, конечно! Ашуговы же наши родственники.

– Ну вот, поймали их. Тоже здесь сидят, я их опознал.

– Это хорошая весть, нужно будет Айнди сообщить. Я к нему часто езжу. Передачи, правда, скромные вожу, сам знаешь, как мы живем с тех пор, как Духквахи не стало.

Шумахер

Погруженный в невеселые мысли, Шумахер побрел к метро. Пошарив по карманам, наскреб мелочи на билет. Расспросил полную женщину-контролера в форменной тужурке, как проехать на вокзал.

– Тебе на какой?

Он замешкался.

– Ну, куда ехать?

– В Чечню, – машинально сказал он, хотя не смог бы объяснить, почему выбрал это направление. Может, потому, что сам никуда не ездил: его обычно перевозили в составе воинского подразделения к месту выполнения очередной задачи, иногда использовали самолет или вертолет. А может, сработало подсознание – недаром говорят: «Что на уме, то и на языке…» Правда, это относится к пьяным, а он спиртным вообще не балуется. Зато война – она покрепче водки, и пьянеешь от нее сильнее, часто до смерти… Вот и брякнул, что в голове крутилось!

– На войну, что ли? – удивилась женщина, но, осмотрев Шумахера с ног до головы, посерьезнела и расспросы прекратила – от греха…

– Станция Комсомольская, выйдешь на площадь трех вокзалов и выберешь – какой тебе нужен! – сухо сказала она и отвернулась.

«Может, и вправду махнуть в Чечню? – подумал старлей, толкаясь в переполненном вагоне. – Если наши еще там, мне их найти легче, чем меня здесь, в многомиллионном городе. Если меня вообще кто-то ищет! А вдруг группы там нет? И что делать одному в воюющей республике, где каждая из враждующих сторон считает тебя чужим? Нет, туда соваться глупо!»

На площади трех вокзалов кипела и бурлила жизнь: подъезжали и отъезжали машины, которые привозили и увозили озабоченных пассажиров с багажом, на тротуаре, у монументального, похожего на цитадель здания Казанского вокзала, побирались нищие, какой-то мужик пел под гармошку блатные песни, военный патруль проверял документы у трех рядовых. «Еще не хватало напороться на такую проверку!» – мелькнула тревожная мысль, и Шумахер прошел на перрон, походил между вагонами приходящих и отходящих составов, которые уносили людей далеко-далеко, в другие места, другие города и села, другие климатические зоны…

«Вот сесть бы и уехать! – подумал старлей. – Уехать туда, где тебя ждут, поменять судьбу, начать новую жизнь… Только меня никто и нигде не ждет…»

Проходя мимо недавно прибывшего состава, он увидел хрупкую девушку, растерянно озирающуюся по сторонам. Рядом стояли два больших чемодана, которые она вряд ли могла сдвинуть с места.

– Вам помочь? – предложил он.

– Ой, да, спасибо! Донесите, пожалуйста, до такси, я заплачу.

Шумахер подхватил тяжелые чемоданы и направился к выходу.

– Понимаете, – щебетала девушка, семеня за ним на высоких каблуках. – Меня должны были встретить, но не встретили. А я привезла гостинцев: варенье, сало… Соседи просили передать родственникам… А никто и не пришел… Я даже не знаю, что делать…»

«У каждого свои проблемы», – подумал Шумахер. А вслух сказал:

– Не пришли, значит, им гостинцы не нужны. Распорядитесь ими по своему усмотрению.

– Ой, нет, так же некрасиво…

Они подошли к стоянке такси, и девушка протянула две сотенные купюры.

– Вот, возьмите!

«Нехило! – подумал Шумахер, пряча деньги в карман. – Две сотни за сто метров! Не зря я сюда приехал!»

Он принялся высматривать по сторонам, не нужен ли еще кому-то носильщик,

– Слышь, зря ты так! – раздался сзади скрипучий, с блатными интонациями голос.

Шумахер обернулся. Перед ним стоял худой, сутулящийся мужчина с угреватым испитым лицом – мешки под глазами, небритое лицо, мутный взгляд, замызганная одежда. Он выглядел лет на пятьдесят, хотя был гораздо моложе, и походил на одного из тех бомжей, с которыми Шумахер недавно столкнулся у ночлежки. Неужели шел следом и хочет продолжить неоконченную «разборку»?