Саньяси (СИ)

Оставшееся время до гостиницы прошло в полном молчании. Каждый думал о своём. Лишь когда я захлопнул дверцу, из машины послышалось:

— А все ли разучились удивляться? Может быть, это только Вы дёрнули стоп‑кран? Для самого себя? Может быть, это Вы остановились? И убеждаете себя, что остановился весь мир?

— Не повторяйте чужих мыслей. — Сказал я. — Тем более из книг, которые Вам не нравятся.

В холле гостиницы меня ждали. Невысокий, плотно сбитый мужчина в сером с синевой пиджаке вольготно развалился на кожаном диванчике подле журнального столика, заваленного рекламными проспектами. Когда я вошёл он поднялся не сразу. Глянул на портье, тот, по‑видимому, сделал какой‑то знак, и посетитель двинулся навстречу.

— Добрый день. — Приветствовал он, протягивая руку для пожатия.

— Добрый. — Ответил я, но руки не подал.

Мужчина глянул на свою протянутую конечность, многозначительно хмыкнул, но предпочёл не заострять внимания на столь малозначительном инциденте.

— Позвольте представиться. — Сказал он, и полез за борт пиджака, откуда тут же появилась книжица неопределённого цвета.

Развернув, он протянул её мне.

— Спасибо, не надо. — Отодвинул его руку я.

— Как знаете. — Согласился он, пряча книжицу. — Мне не хотелось бы вызывать Вас к нам, поэтому я пришёл к Вам.

— Чем обязан такому вниманию?

— Давайте поговорим, но не здесь.

— Извините, но у меня через 3 часа самолёт. — Предупредил я. — А посему у меня просто нет времени отвечать на Ваши вопросы.

— Не волнуйтесь. Насколько мне известно, Ваш багаж готов, номер Вы уже почти сдали. А ежели понадобится, я Вас лично подвезу.

— Самолёт не будет ждать. — Попробовал возразить я.

— Вас!.. — Он сделал многозначительную паузу, — подождёт.

— И где же мы будем беседовать? — Обречённо поинтересовался я.

— Администрация гостиницы любезно предоставила нам отдельный кабинет (тут он усмехнулся) для интимного общения. — Увидев, как поползли вверх мои брови, быстро добавил: — С некоторых пор подобные комнаты имеются теперь практически в каждой уважающей себя гостинице.

— Но… — произнёс я, только он не дал мне договорить, перебил:

— Не волнуйтесь, обед подадут туда. — Искоса глянул на портье и добавил: — За счёт гостиницы.

Когда мы вошли, стол уже был сервирован, и никаких официантов.

— Располагайтесь, — предложил он, а, когда я уселся подле окна так, чтоб моему собеседнику не очень хорошо было видно выражение моего лица, присел напротив. Поправил приборы на столе и принялся со вкусом за еду. Я решил не отставать.

— Скажите, — заговорил таинственный посетитель, — Когда Вы в последний раз встречались с Феликсом Старопалатовым?

— С кем?! — Я так удивился, что от неожиданности даже выронил салфетку, которой в этот момент тщательно полировал ноготь на большом пальце.

— Когда Вы в последний раз встречались с Феликсом Старопалатовым? — Терпеливо повторил он.

Я задумался. Честно говоря, было отчего. Феликса я не видел со школы. То есть, на выпускном вечере в последний раз, и было это так давно, что и вспоминать страшно. Наклонившись, поднял салфетку, положил её на стол, взял другую.

— Не знаю. — Честно ответил я.

— Постарайтесь вспомнить.

— Да не знаю я! В выпускной год. Может на выпускном. Точно не помню.

— А позже?

— Нет. — Твёрдо ответил я.

— Как давно Вы знакомы с Алимовым Альбертом Дмитриевичем?

— Представления не имею кто это такой.

— То есть, Вы хотите сказать, что не знаете этого человека.

— Понятия не имею.

— Хорошо. Допустим. — Согласился он, и задал следующий вопрос: — А с Вениамином Салычевым и Валентином Мамонтовым давно встречались?

— Не помню. Может двадцать лет, а может восемнадцать лет тому назад. — Злорадно усмехнулся я. — Если Вы хотите что‑то узнать, то спрашивайте напрямую. Я ведь действительно не видел своих одноклассников много лет. Очень много лет.

— А хотели бы увидеть?

Я даже немного растерялся от такого вопроса.

«Оно было бы заманчиво, — думал я, шлифуя ногти, — но вот вопрос, о чём бы мы беседовали? Ну, разве что поинтересовались судьбами друг друга. А потом? А потом пустота. Никаких общих интересов. Кстати, те же тихоня и башмак вряд ли бы стали откровенничать. Они и в школе‑то были очень скрытными. Но ими этот странный субъект не интересовался».

— Не знаю. Вряд ли.

— Почему?

— Не знаю. У каждого из нас своя жизнь, свои интересы, свои пристрастия. Детство закончилось. Завершился определённый период жизни, продолжения не требующий.

— Но, хотя бы простое любопытство?

— Зачем? Мне кажется, что так будет лучше хотя бы потому, что в памяти мы останемся прежними. Случись сейчас что‑нибудь сомневаюсь я, чтобы кто‑то из бывших моих одноклассников поспешил бы ко мне на помощь.

— А Вы бы поспешили?

Я опять задумался, потом ответил:

— Скорее всего, да.

— Так почему же Вы так плохо думаете о своих друзьях?

— Я не думаю плохо, я не хотел бы этого.

— То есть, разочароваться в своих друзьях спустя много лет?

— И это тоже.

— Значит, есть ещё нечто?

— Возможно. Но это уже личное.

— Ладно. Вы переписываетесь?

— Нет.

— Следует ли мне понимать Вас так, что Вы не знаете, где они в данный момент находятся?

— Разумеется.