Саньяси (СИ)

— Да, кое в чём я согласна с тобой. Согласна, что «любовь» обыкновенной женщины к мужу основана на выгоде, на животном инстинкте и на эгоизме. Но пройдёт много лет и со временем такая любовь перерастёт в настоящую… Ведь даже камень, каждая травинка обладает Божественной Любовью. Неживых вещей в природе не бывает. И любовь живёт в сердце каждого существа.

— Я не верю в бога. Это я так, для красивого словца ввернул.

‑ Отнесись к любому предмету с любовью, — продолжала Маша. — И он ответит тем же: будет служить тебе долго и преданно. Потому что одна из граней любви — преданность. Жизнь не может существовать без любви. Даже самые, на наш взгляд, бессердечные люди любят какие‑то вещи или кого‑то. Как и ум человека, любая любовь требует возделывания и ухода. Порочные черты характера искажают очарование любви. В сердце невежественного человека сад любви запущен долгим отсутствием хозяина. Сад выродился и одичал, превратился в чащобу страшного кустарника злобы и лжи. Но где‑то там, в самом уголке чащобы, за колючими шипами ненависти, за бурьяном ревности и другими пороками ещё растёт красивый плод любви. Нет такого человека, для которого было бы всё потеряно: нужно только вернуться в своё сердце и начать очищать его от бурьяна, колючего кустарника и всего плохого.

— По‑моему, ты увлеклась.

— Почему ты так решил?

— Я не читал твоей дипломной работы, но ты речёшь, как по‑писанному. Кстати, если она у тебя сохранилась, дашь почитать?

— Ты повторяешься.

— Я всегда повторяюсь. Может быть в этом моя беда, а может и достоинство. И всё же, дашь почитать?

— Посмотрю на твоё поведение.

Она положила свою руку мне на грудь, потом медленно, очень медленно стала опускать её. Моё естество тут же отреагировало должным образом, как будто и не было ничего до этого.

— Ты извини, если я не в тему, — заговорил я, после длительной паузы. — Ты почему до сих пор замуж не вышла? Только не говори, что ты не красивая или не симпатичная. Я то уж точно знаю, что это не так.

— Это долгая история. — Вздохнула Маша.

— Да ладно. Время у нас есть. До утра ещё далеко.

— Ага, каких‑нибудь три часа осталось.

Я невольно покосился на часы, стоящие на журнальном столике подле дивана. Действительно, стрелки замерли на половине третьего утра.

— Ого, как быстро время летит! — Удивился я.

— А ты думал?!

— Тем более. Спать уже некогда, Так всё‑таки, почему?

Она вздохнула, немного помолчала, и заговорила:

‑ Выйти замуж или жениться — это не так просто как кажется. Не в том смысле, что найти друга или подругу и начать с ним или ней совместную жизнь, а в том, что никто не понимает той ответственности, которая ложится на обоих супругов. Представления о браке в каждом веке были свои. Когда‑то к этому относились очень, очень серьёзно. Позже перестали предавать этому большого значения. Развалилась основа основ, не стало фундамента. Ведь раньше община состояла из родственников. Это был единый организм, позволявший выжить всем. Потом его уничтожили, не осознавая что натворили.

— Это общие слова. Ты то тут причём?

— Супружество — это самопожертвование. Супружество — это куда больше чем совместное ведение хозяйства, воспитывание детей. Супруги — это люди, не могущие жить друг без друга. Это две половинки единого целого. Но вот именно этого целого как раз и нет.

— Не поверю, что ты не смогла найти человека, отвечающего всем твоим требованиям. Или опять общество виновато?

— Нет. — Вздохнула она, и продолжила: — Обличать современность в непонимании творящегося бессмысленно. Хотя бы потому, что результата от подобной критики не будет. Следовательно, это не критика, а критиканство. Здесь, наверное, нужен более тонкий подход. Целенаправленная политика общества, а не отдельных личностей. Надо развернуть сознание людей в нужном направлении, разъяснить таящуюся опасность в раздробленности общества, отсутствие того, на чём оно зиждется. Это всё равно, что дом без фундамента. Он некоторое время будет стоять, но со временем развалится. Дом же на крепком фундаменте стоять будет века.

— Ты хочешь сказать, что для тебя нет такого человека, с которым можно построить дом?

— Не знаю. — Сказала она. — Скорее всего, что есть, но мне пока что он не встретился.

— Не понимаю тебя. А как же физиологическая потребность?

— Чушь всё это.

— Но ты же не станешь отрицать, что у тебя никогда не возникало никаких желаний?

— Не стану. Я презираю не сам секс, а скотское, обывательское, потребительское, бытовое отношение к нему. Я за то, чтобы люди думали головой, а не гениталиями и отвечали за свои поступки.

— А! Ты а‑сексуалка!.. — Предположил я.

— Ничего подобного. Терпеть не могу всякое вылизывание и тому подобное. Это онанизм в извращённой форме. Про гомиков не говорю. Там ещё хуже. — её передёрнуло от отвращения.

— Не понимаю. Почему же тогда ты так долго оставалась девственницей?