Санкта-Психо

— Но ведь Рёссель не давал признательных показаний? — тихо спросил он, когда Лилиан надолго замолчала.

— Рёссель — психопат. Он неспособен чувствовать вину, поэтому и не признается. Рассказывает полуправду, потом отказывается от своих слов. Единственное, что ему нужно, — всеобщее внимание. Для него это игра.

— Ты его ненавидишь?

Она посмотрела на Яна с внезапной злостью:

— Йон Даниель погиб, ему было отпущено всего девятнадцать лет жизни. А Рёссель даже не наказан. О нем позаботились. У него бесплатное жилье, бесплатное питание… он здесь неплохо устроился, в Патриции.

Ян вспоминает бесконечные пустынные коридоры:

— Ты уверена, что там все так уж хорошо?..

Она кивает:

— Особенно для таких «звезд», как Рёссель. Он получает лечение, лекарства, ходит на психотерапевтические сеансы… врачи греются в лучах его славы. А Йон Даниель… он лежит где-то, мертвый и всеми забытый. И моя жизнь катится под откос. Горе, ненависть… человек иссыхает. День за днем.

Поэтому ты и пьешь так много? — чуть не спросил Ян, но удержался. Ему очень хорошо понятно, какие чувства вызывает Рёссель в душе Лилиан. Он и сам испытал когда-то нечто похожее — к Торгни Фридману и Банде четырех.

— Так, значит, ты устроилась в подготовительную школу из-за Йона Даниеля?

— Думала, сама смогу разыскать Рёсселя… но не вышло. Наконец решилась и попросила Ханну. У нее что-то получается.

— А ты за нее не беспокоишься?

— Что она ходит в клинику? Нет… она же лично не встречается с Рёсселем. Обменивается записками. Никакого риска.

Ян не возражает.

— Никто, кроме Ханны, даже не знает, что я сестра Йона Даниеля. В газетах мое имя, как мне кажется, даже не упоминали, никаких интервью я не давала. Все это досталось родителям. Они держали его школьное фото и рыдали прямо в камеру. Умоляли: если кто хоть что-нибудь знает, сообщите! Сообщите! Никто ничего не сообщил… и нас постепенно забыли.

Она глубоко, с всхлипом, вздохнула.

Ян постарался быстро осмыслить ее рассказ. Ханна обменивается записками с Рёсселем…

— И что хочет сам Рёссель? Выйти на свободу?

Лилиан яростно поджимает губы. Она уже не такая безвольная, как в начале разговора.

— Рёссель не выйдет на свободу. Он на это рассчитывает, но на свободу он не выйдет. Он только поговорит с нами.

— Когда?

— В следующую пятницу. Вечером. В больнице будут пожарные учения.

Ян кивает.

— Будут репетировать экстренную эвакуацию. Все пациенты должны покинуть палаты. Так что в коридорах будет давка.

Ян вспомнил пустые взгляды больных в подвале. Больных из открытого отделения, которых он в полутьме принял за мешки.

— И что будет с Рёсселем?

— Охранник, с которым Ханна знакома… Карл пропустит Рёсселя в комнату свиданий.

— Где вы его будете ждать?

— Мы встретим его там и поговорим. Пусть расскажет, куда дел тело Йона Даниеля.

— Ты и вправду на это надеешься?

— Я не надеюсь, я знаю. Он обещал Ханне.

Ян сомневается:

— А если все пойдет наперекосяк?

— Все может быть… но мы постарались исключить всякий риск. Нас четверо, я, брат и двое друзей. Предусмотрели все. Я несколько раз приводила брата в «Полянку». Для, так сказать, рекогносцировки.

— Вечером?

— Да.

— Дети его видели.

— Ну да?

— Мира видела мужчину, он стоял около ее кроватки. Так что вы не так уж осторожны, как вам кажется.

— Достаточно осторожны. — Она внимательно смотрит на Яна. — Теперь ты все знаешь. Ты с нами?

— Я? В каком смысле?

— Можешь помочь? Скажем, тому, кто будет стоять на стрёме?

— Не знаю… надо подумать.

Пациенты покидают палаты. Давка в коридорах. И Рами, конечно, тоже выпустят из палаты, как и всех остальных.

На следующее утро у Яна заказано время в домовой прачечной. Он спускается в подвал, раскладывает белье на столе — светлое отдельно, темное отдельно — и загружает две машины. Включает обе и поднимается к себе. По пути ему попадается табличка «ЛЕГЕН», и он останавливается. Не стоит, наверное, больше его беспокоить. Но вдруг он осознает, что Леген ему симпатичен. Сам по себе.

И звонит в дверь.

Не сразу, но дверь открывается.

— Привет! Хотел спросить, как дела.

— Нормально.

Леген не приглашает зайти, но и не уходит.

— Не хотите выпить кофе?

Пора уже хоть чем-то отблагодарить Легена за дважды занятый сахар. Но Леген задумчиво чешет в затылке.

— Темной прожарки? — неожиданно спрашивает он.

Ян растерялся:

— Что?

— Я спрашиваю — зерна темной прожарки?

— Да… думаю, да.

— Тогда хочу.

Он берет с пола пластиковый пакет и выходит на лестничную клетку, будто только и ждал, что его пригласят выпить кофе.

Они поднимаются к Яну.

— Тесновато. — Леген с любопытством осматривает составленную по стенам мебель.

— Это не мое, — вздыхает Ян и идет в кухню.

Через десять минут кофе готов, Леген сидит за столом. Ян достает из шкафа сладкие сухари.

— Как дела с вином?

— Крепкое… крепчает и крепчает.

Интонация довольная. Интересно, сколько ему лет? Наверное, семьдесят или около этого. Он ушел на пенсию года четыре назад. Или пять. Так что наверняка около семидесяти.

Они пьют кофе в молчании.