Санктуарий

В последний раз приговоренной за попытку некромантии стала молодая беременная женщина, муж которой погиб в автокатастрофе. Она потерпела неудачу – и все равно получила двадцать лет. Ее ребенок родился за решеткой и был отнят у нее и передан на усыновление. Это было десять лет назад, но я помню то дело – как и то, что общественность ее совершенно не поддержала. Люди предпочитают, чтобы мы лечили ангины и укрепляли браки. И они хотят, чтобы им не напоминали о том, на что могут быть способны ведьмы.

Но почему про это знает Харпер? Моя лишенная дара девочка, я ведь не знакомила ее с теми суровыми истинами, которым меня научила моя бабушка – тому, как себя должны вести ведьмы в обычном мире. Она никогда не ездила в летний лагерь, чтобы общаться с другими детьми ведьм с иными магическими традициями и усваивать те правила, которым мы все следуем.

Значит, она видела то, что я сделала тем вечером. Разбиралась с тем, что это означает. Не стало ли это еще одной причиной ее равнодушия к моему ремеслу? Не только из-за того, что у нее нет дара, но и потому, что он способен на нечто столь противоестественное?

Может, она не спала всю ночь, боясь, что за ее мамой-некроманткой явится полиция?

Есть ли в ее жизни хоть что-то, не испорченное моей магией и ее отсутствием у нее самой?

Пока все эти мысли кружатся у меня в голове, Харпер замерла передо мной в ожидании ответа. И сейчас на кону стоит не моя свобода, а ее жизнь. Ее надо успокоить.

– Послушай, у этих домыслов два источника: Эбигейл и Джейк Болт. Без них эти нелепые обвинения просто исчезнут.

Я рассказываю ей о том, что только что предприняла. Как мы с Бриджит пришли в Эбигейл. Я не делюсь с ней тем, как больно мне было так поступать с женщиной, чья жизнь настолько тесно переплелась с моей. Но я бы сделала это снова, хоть десять раз, если это убережет мою Харпер.

Я сделала бы и не такое.

– Так что, по-твоему, Эбигейл не станет обвинять меня в убийстве ее сына? Как это мило, – Харпер кривит губы. Остатки ее детской привязанности к тете Эбигейл выжжены белым огнем ее гнева. – А как насчет Джейка? Этот подонок все не мог разобраться, хочет ли он меня или ненавидит. Похоже, он наконец понял. И теперь он науськал на меня своего папочку. И что ты можешь с этим поделать? Я знаю, что шеф к тебе захаживает, так что, надо думать, у тебя есть образцы – волосы или еще что. Ты можешь провести обряд и заставить его закрыть дело.

– Нет, у меня другие планы. Так магия не работает.

В глазах Харпер вспыхивает ярость, и я снова ощущаю печаль – ту, которая никогда не исчезает – из-за того, что мне приходится растолковывать тонкости магии моей дочери, у которой ее никогда не было. Могу только догадываться, какой беспомощной она себя чувствует, как ей страшно и насколько она отчаивается, раз требует чего-то столь аморального.

Каково это – увидеть написанным черным по белому, что тебя обвиняют в преступлении, которое карается смертью?

– Ну, и что это за планы?

Я думаю о шантаже. Проблемка нашего шефа? Ему не захочется, чтобы она всплыла. Это поставит под вопрос его работу. И не только должность, но и спокойствие его семьи и его репутацию в церкви. Это ведь будет для него важнее, чем возможность поддержать фантазии своего спятившего от горя сына?

Я бы никогда не стала так действовать: это нарушает конфиденциальность отношений ведьмы и клиента и, что еще хуже, противоречит всем тем принципам, которые в меня вбивала бабушка. Но все это перестает иметь значение рядом с необходимостью защитить Харпер.

– Не бери в голову, – говорю я ей, – потому что тебя нельзя будет обвинить в соучастии в том, о чем ты вообще не знаешь.

Харпер кивает.

– Как скажешь, ма. Только не… не возвращай Дэниела.

– Я же сказала, что не могу это сделать.

Она вскидывает руку, но замолкаю я только из-за того, как она смотрит на меня. У Харпер очень-очень светлые глаза, так что создается впечатление, будто ты можешь заглянуть прямо в нее. Вот только это не так.

– Если ты о чем-то не говоришь, значит, я не смогу обвинить тебя во лжи. Нет: ты не должна возвращать Дэниела, потому что он заслуживал смерти.

43

Сара

О чем она? Каждое ее слово – это капелька аконита: пяти капель достаточно, чтобы мое сердце сжалось и остановилось.

– Он заслуживал смерти?

– Да. Я тебе не рассказывала, потому что мы с тобой хорошо умеем не разговаривать друг с другом. Мне хотелось разобраться с этим самой. Но Дэн сделал мне больно.

Харпер втягивает в себя воздух – столько, чтобы наполнить легкие до отказа – а потом вскидывает голову.

– Он меня изнасиловал, ма.

Это слово режет меня ножом – так глубоко, как никогда раньше. Это больнее, чем отсутствие у Харпер дара. Это больнее, чем смерть бабушки.

Я ее подвела. Я не справилась с единственным делом, которое было у меня на этой земле. Не уберегла своего ребенка.

И тут мои мысли уходят в прошлое – к тому, о чем мне невыносимо думать. Шесть лет назад я вернула к жизни парнишку, который изнасиловал мою дочь!