Сансет Парк

Она скучает по Саймону, жилище кажется невыносимо пустым без него, но, возможно, это так и есть, потому что его нет сегодня ночью, только этой ночью, ночью со вторника на среду ранним январем, шестая ночь года; но от того, что через час Майлс позвонит снизу в дверь, через час он войдет в квартиру на третьем этаже на Франклин Стрит, и через семь с половиной лет никакой связи с ее сыном (семь с половиной лет

), все же лучше, что она одна встретится с ним. Она совершенно не представляет, как это произойдет, все в тумане — что ожидать от этого вечера, и поэтому она боится и совершенно не готовится к этим неопределенностям, она лишь старается не пропустить никаких деталей, связанных с ужином, с едой, что заказать и чего не заказывать; и от того, что репетиция шла сегодня подольше обычного времени, она не готовила сама еды, а позвонила в два разных ресторана, чтобы те привезли еду сюда ровно в восемь-тридцать — два ресторана потому, что после заказа ужина со стейком, стейк нравился всем, особенно, мужчинам с хорошим аппетитом, она начала сомневаться в правильности выбора ужина, может, ее сын стал вегетарианцем или у него отвращение к стейкам, и она очень не хотела начинать с неловкостей, поставив Майлса в неприятное положение, когда он был бы вынужден есть что-то для него нежелательное, или, хуже того, предложить ему еду, которую он просто не смог бы есть, а потому она, спокойствия ради, позвонила во второй ресторан и заказала еще пару блюд для ужина — лазанью без мяса, салаты и поджаренные на открытом огне овощи. Сложности с едой, сложности с питьем. Она помнит, что ему раньше нравились скотч и красное вино, но его привязанности могли поменяться с прошлого раза, как она виделась с ним, и, следовательно, она покупает одну коробку красного вина, одну коробку белого вина и заполняет свой бар всевозможными напитками: скотч, бурбон, водка, джин, текила и три разных вида коньяка.

Она предполагает, что Майлс уже виделся с отцом, что он позвонил ему в офис первым делом вчера утром, как Бинг сказал, что он сделает, и они вдвоем, наверняка, поужинали вместе. Она ожидала звонка Морриса сегодня и рассказа обо всем, но ни слова, ни сообщения ни на телефоне ни на мобильном телефоне, хотя Майлс, разумеется, должен был сказать ему о встрече с ней сегодня ночью, поскольку она и Майлс разговаривали перед ужином вчера, другими словами, перед встречей Майлса с его отцом, и чрезвычайно трудно представить, что они никоим образом не затронули этой темы в их разговоре. Кто знает, почему нет никаких сообщений от Морриса? Возможно, что все прошло совсем не так вчера ночью, и он до их пор расстроен, чтобы говорить об этом. Или он был просто занят сегодня, на второй день его возвращения на работу из путешествия в Англию, и, может быть, у него появились проблемы на работе — его издательство проживает сейчас трудные времена, и, вполне возможно, что он до сих пор торчит в своем офисе, ест китайскую еду на ужин и готовится к долгой ночной работе. Затем, также, это может быть Майлс, кто не совладал с собой и потому не позвонил. Не очень похоже на него, поскольку он не побоялся позвонить ей, а если в эту неделю все зарывают свои томагавки в землю, логично для него было бы начать с отца, к кому он пошел бы первым, поскольку Моррис занимался его воспитанием до хрена больше, чем она, но все же, все возможно; и пока она не может рассказать Майлсу, чем занимается для них Бинг Нэйтан все это время, она может задать ему вопрос и узнать, если он пытался связаться с отцом или нет.

Потому она так накричала на Майлса вчера по телефону — из-за солидарности с Моррисом. Он и Уилла тащили на себе кровоточащий груз их долгой, запутанной связи, и, когда она увидела его за ужином в субботу вечером, он выглядел значительно старше — его волосы поседели, щеки впали, глаза стали пустыми от переполнявшей его горечи, и она поняла, насколько прошлое повлияло на его; и сейчас, когда она стала старше и, должно быть, умнее (хотя это и не совсем так, считает она), ее растрогал тот неожиданный выплеск ее эмоций к нему в ресторане той ночью — постаревшая тень мужчины, с которым она была в браке столько лет тому назад, отец ее единственного ребенка; и она закричала на Майлса лишь из-за Морриса, представившись, что разделяет гнев Морриса за то, что тот сделал, пытаясь играть роль настоящего родителя, обиженной, ругающейся матери, но большинство слов было игрой, почти каждое слово — притворством, оскорблениями, обзываниями, потому что она не была обижена Майлсом настолько, насколько был обижен Моррис, и у нее не было никаких горьких чувств все эти года — разочарованная, да, растерянная, да, но никаких горьких чувств.