Санскрит во льдах, или возвращение из Офира

Печальное обращение, невозвратная, похоже, потеря веры в разум, прежде казавшийся началом и концом вещей, единственным безотказным залогом спасения. Возможно, в эту-то пору, конец 20–х — начало 30–х годов, поэт осознает: природа не только не спасает — в ней таятся погибель, вечно стерегущая человека смерть. Какие социальные преобразования, колхозы, планы, мечты? Что могут они перед неизменным ликом смерти? Вот в каком смысле «торжествует» земледелие: это смерть забирает всех себе под землю — настоящее и безостановочное «земледелие».

В стихотворении «Лодейников» (1932, 1947) изображена страшная, безысходная картина, опровергающая прежнюю натурфилософскую благодать:

Лодейников склонился над листами, И в этот миг привиделся ему Огромный червь, железными зубами Схвативший лист и прянувший во тьму. Так вот она, гармония природы, Так вот они, ночные голоса! Так вот о чем шумят во мраке воды, О чем, вздыхая, шепчутся леса! Лодейников прислушался. Над садом Шел смутный шорох тысячи смертей. Природа, обернувшаяся адом, Свои дела вершила без затей.

Обернулась

адом,потому что раньше, в счастливое время надежд, поэт полагал ее средоточием благодати едва ли не райской. Теперь, прозрев (образ слепого, слепоты, незрячих очей существен в поэтике Заболоцкого, и зрение, зрительные приборы: очки, микроскоп, телескоп; зрительные искусства: живопись, кино, театр — заметны в жизни его лирического героя), он увидел, какова она. Это заставляет отказаться от былых утопических упований, от торжества земледелия, которое оказалось «природы вековечная давильня» (с. 161). Правда, здесь же Заболоцкий напишет:

Разрозненного мира элементы Теперь слились в один согласный хор.

Но он сам же заподозрил это единство: «Так вот она, гармония!..» «Согласный хор» — синоним косных элементов, непреображенных материальных стихий, среди которых человек — невзрачный атом, безвидная деталь бесконечной природной механики.

И сквозь тяжелый мрак миротворенья Рвалась вперед бессмертная душа Растительного мира.

(с. 163)

Заболоцкий почувствовал: душа растительного мира бессмертна, он вечен, что бы в нем ни происходило. Совсем, совсем не то человек: его душа, помыслы, он сам — все это смертно, и в этом громадное различие двух миров, которые поэт опрометчиво рассматривал единым. Несходство мира и человека разрушает любую утопию, помышляющую о благодатной жизни (о другой никакая утопия и не думает). Нет, догадывается поэтическое сознание, утопия невозможна, потому что бессмертен физический мир и смертен человеческий, и не разрешив этого противоречия, нельзя сулить — сейчас ли, в грядущем — социальной благодати.

В «Торжестве земледелия» Заболоцкий отказывается от натурфилософской утопии. «Лодейников», написанный позже, — результат этого отказа, продукт другоговзгляда на человека и мир, не связанного с текущими историческими переживаниями, хотя они вполне могли содействовать его формулированию, даже если сам поэт их не осознавал.

«Торжество земледелия» оканчивается торжеством смерти, «вековечной давильни»:

А на холме у реки От рождения впервыеЕли черви гробовые Деревянный труп сохи.Умерла царица пашен, Коробейница старух! И растет над нею, важен, Сын забвения, лопух.

И растет лопух унылый, И листом о камень бьет, И над ветхою могилой Память вечную поет.

Полный триумф слепой вегетации, непреодолимого притяжения земли/могилы/смерти, и с этим никто и ничто не может поделать. Подтверждением таких настроений, резко отличных от настроений надежды середины 20–х годов, служит следующая за «Торжеством земледелия» поэма «Безумный волк». Кажется, в ней Заболоцкий окончательно расстался со своими утопическими чаяниями преобразовать мир — возможно, это-то и почувствовали тогдашние критики, однако объяснили (вольно или невольно — сейчас не важно) это «пасквилем на колхозный строй».

Волк — председатель обращается к безумному волку:Мы, волки, несем твое вечное дело Туда, на звезды, вперед!