Сапфир. Сердце зверя

Все, о чем я мог думать, что моя девчонка там!

Что каждая секунда заставляла меня медленно умирать в мыслях о том, что с ней могут сделать, особенно сейчас, когда все стало ясным и еще более запутанным, но мы все резко затормозили, когда из массивной двери, толщину которой сложно было представить, вышла одинокая фигура в элегантном костюме.

Высокий, статный мужчина с широкими плечами, в теле которого сквозила сила, но при этом покой.

Я видел его впервые, но ощущение внутри меня не могли обманывать, потому что рядом с ним была пустота.

Совершенная, абсолютная, безбрежная.

Я по-прежнему не мог уловить ни одной его эмоции, слыша лишь размеренный стук сердца.

- Доктор Элерт, - сипло выдохнул я, с каким-то подступающим ужасом замерев и глядя на того, кто был рядом со мной на протяжении тринадцати лет моим мучений, не показывая себя. До этого момента.

Он чуть улыбнулся, манерно склонив голову в приветствии, словно мы случайно увидели друг друга на светском рауте, где пили шампанское и ели королевских креветок.

- Рад снова увидеть вас, Сапфир. Вижу, вы нашли новых друзей.

Это не было сказано с угрозой или каким-то мрачным подтекстом, даже несмотря на то, что наш вид говорил сам за себя, как и полная разруха во всей огромной лаборатории, где до сих пор выла истерично серена, слышались звуки борьбы, выстрелов и пахло смертью, но от осознания чего-то жуткого и неминуемого меня пробрало ознобом до самых костей.

Боги! Мишка была у него!

- Пожалуйста, - впервые мой голос дрогнул, выдавая все те чувства, что выросли и окрепли во мне с той минуты, когда я переступил порог лаборатории, чтобы быть рядом с ней всего лишь как защита. -  Делай со мной, что посчитаешь нужным. Накажи. Убей. Разорви. Пусти на самые страшные эксперименты. Заключи до конца моих дней в клетке, я больше не буду сопротивляться. Но только не трогай ее!

Элерт чуть улыбнулся.

Не меняя положения своего тела, он просто неожиданно щелкнул пальцами, сказав одно лишь слово, которое перечеркнуло мою жизнь на «до» и «после».

Слово, которое я не понимал, не представляя даже к какому языку мира оно относилось, когда Элерт перевел глаза на Урана, добавив все так же спокойно и учтиво:

- Солдат. Сдерживать, к двери не подпускать. Не убивать.

Я ничего не понял, тут же кинувшись за ним, с дрожью ощущая, что Мишка там, когда Элерт просто повернулся к нам спиной, зашагав размеренно и неспеша в этот темный бункер, но сделав всего пару шагов, я отлетел в сторону.

Нет, не последовало взрыва или какого-то неведомого поля, через которое я не мог пройти.

Меня и Плутона откинул назад Уран, чьи глаза застыли, и стали словно совершенно пустыми и безжизненными, даже если не потеряли своего цвета.

Если в моей голове еще и были какие-то мысли, то все они взорвались и улетучились кровавым пеплом, когда я услышал голос Мишки – дрожащий и испуганный.

Она кричала и звала меня, словно удаляясь все дальше и дальше, отчего мир перестал существовать вокруг, превращаясь в удушливое болото, которое цеплялось и держало меня, не пуская к ней, сколько бы сил я не прикладывал, как бы не кричал до хрипоты, сколько бы не кидался вперед, цепляясь пальцами до крови и выдранных ногтей.

Раз за разом в меня вцеплялись руки, которые скручивали с силой и откидывали от дверей, когда мне казалось, что у меня почти получилось прорваться, пока я захлебывался собственной кровью, в которой была одна лишь горечь от осознания того, что ее не просто заберут у меня!

Мою девчонку сделают слепой к прошлому, которое мы пережили вдовеем, стирая из ее памяти все мысли и чувства, связанные со мной, как уже было раньше.

Она будет жива.

Будет все так же прекрасна, мила и умна.

Но только в ее сердце больше не будет меня.

И это убивало. Это сжигало меня изнутри, жестко и отчаянно, до полной хрипоты и крика Плутона, который пытался вразумить своего брата, что не пускал нас – холодный, молчаливый и совершенно пустой, словно всего лишь одним словом Элерт забрал его душу и память вместе с собой.

- Тише, тише, друг! -  теперь Плут обхватил меня руками, удерживая рядом и заговорив быстро и порывисто, явно не уверенный в том, что я пойму хоть слово, пока все мое беснующееся от боли существо было настроено только на мою девчонку, которой было страшно и так же больно от осознания чего-то неизбежного и жуткого.

И пускай она не помнила того, что подобное с ней уже сотворили когда-то, ее тонкое невероятное чутье подсказывало ей, что даже тот, кого она считала другом и кому доверяла, может сделать то, что уже невозможно будет исправить.

- Он не пустит нас, это бесполезно! -  Плут шумно выдохнул, словно в какой-то момент выбился из сил идти против своего брата. -  Никто не знает, что именно делали с ним в той лаборатории в Сибири, и почему он помнит свою жизнь только отдельными кусками! Но теперь, я вижу, как это работает!