Сарум. Роман об Англии

– Мы пахали, мы сеяли, а теперь урожай соберем! – дружно воскликнули мужчины.

Айна с женщинами снова трижды обошли вокруг скамьи, громко хлопая в ладоши.

На этом обряд закончился, а чучело оставили на скамье до следующего захода солнца.

Длух подвел к скамье Круна и его новую жену.

– О бог Солнце, могущественнейший из богов, ты, что даруешь жизнь, свет и тепло! – воззвал верховный жрец. – Скрепи своим благословением союз этих людей и надели их многочисленным потомством!

Все громко захлопали в ладоши, а Длух увенчал Раху золотым обручем и провозгласил:

– Ты избранница богов.

Вождь Крун посмотрел на соломенное чучело, ласково взглянул на верную Айну и обратил изумленный взор к новой жене. Ночь Первозимья, волшебная ночь, когда даже бог Солнце засыпал крепким сном, наполняла Круна почти забытым ощущением счастья. Восторженное возбуждение горячей волной разлилось по телу вождя, и он воспрянул духом.

На этот раз и сам Крун, и верховный жрец уверовали, что полоса несчастий в Саруме подошла к концу.

Несколько дней спустя в скромной хижине посреди северной долины случилось событие, обрадовавшее коротышку-каменщика больше, чем известие о новой жене вождя. У Нумы родился сын – круглоголовый крепыш, большеглазый и короткопалый, как отец. Каменщик поднес младенца к свету и внимательно осмотрел.

– Ха, руки-то отцовские! Прекрасным каменщиком станет, – удовлетворенно хмыкнул он, отдал ребенка Катеш и ласково потрепал ее по голове. – Ты мне еще много каменщиков народишь.

Катеш слабо улыбнулась.

В полнолуние, пока еще не грянули первые морозы, в хижине каменщика устроили пиршество. Нума расстелил перед входом камышовые циновки, и Катеш расставила на них знатное угощение – молочный поросенок, зажаренный на вертеле над углями, пшеничные лепешки, спелые ягоды, а еще кувшины темного эля и сладкого хмельного напитка, который делали из пчелиного меда, собранного в лесу. На пиршество Нума пригласил своих лучших каменотесов, родственников Катеш, своего приятеля Тарка и, разумеется, жреца, ведь только жрецам ведомо, каким именем назвать ребенка.

Перед заходом солнца младенца вынесли из хижины и показали жрецу, серьезному юноше в тяжелом одеянии из бурой некрашеной шерсти. По обыкновению служителей бога Солнца, голову он брил, оставляя надо лбом узкий треугольник волос, острым углом спускающийся к переносице. Жрец молча осмотрел ребенка, потом перевел взгляд на взволнованное лицо коротышки-каменщика и, внезапно утратив суровость, улыбнулся:

– Сын похож на отца, а потому имя ему – Нумати.

Имя означало одновременно и «подобный Нуме», и «человек камня». Гости, оценив шутку, разразились возгласами одобрения, и пиршество началось.

Наконец, когда от выпитого меда гости захмелели, Тарк-рыбак глубоким выразительным басом затянул песню. Все с радостью к нему присоединились, вразнобой выкрикивая то охотничьи песенки, то скабрезные частушки. На смуглых щеках Тарка вспыхнул яркий румянец.

– А теперь споем малютке колыбельную, – объявил рыбак и тихонько начал выводить медленную, ритмичную мелодию, которая вилась в прохладном воздухе, будто струйки дыма от угасающего костра.

В древнем чарующем напеве говорилось о заповедном лесе, полном птиц и зверей, что рос на дне моря. Тарк обвел затуманенным взором счастливые лица гостей и мечтательно уставился вдаль.

Поздним вечером Нума и Катеш распрощались с гостями.

– Твой приятель замечательно поет, – заметила Катеш.

Коротышка-каменщик согласно закивал нелепой головой, удовлетворенно вздохнул и погрузился в сон.

Три дня спустя Нума решил, что настало время перетаскивать обработанные сарсены из каменоломни в святилище: схваченный морозом грунт затвердел, и по нему легче было волочить массивные камни.

– До первого снега полпути успеем проделать, – сказал он. – А может, и по снегу получится проволочь.

Каждый обтесанный сарсен установили на деревянные салазки, а вдоль предполагаемого пути уложили штабеля ровных бревен – толстые стволы поваленных в лесу деревьев служили деревянными катками. В работе по перевозке камней принимали участие пятьсот крепких мужчин и сотня воловьих упряжек.

Работники трудились не покладая рук, а вот волы упрямились, к вящему раздражению Нумы.

– Волы куда упрямее людей, – заметил один из жрецов, выслушав жалобы каменщика.

Нуме со вздохом пришлось признать, что жрец прав.

С парой волов в упряжке совладать легко, но, чтобы сдвинуть с места громадный сарсен, требовалось двадцать, а то и тридцать упря жек. Могучие животные справились бы с задачей, если бы действовали согласованно, но добиться этого не представлялось возможным. Каменщику пришлось отказаться от своего замысла и использовать волов лишь для того, чтобы помогать мужчинам, тянущим веревки из скрученных кожаных ремней, втаскивать сарсены на склоны холмов.

Вдобавок оказалось, что салазки под тяжестью сарсена намертво увязают в снегу, поэтому работу пришлось отложить до весны.

Вскоре после весеннего равноденствия Раха объявила, что ждет ребенка. Обитатели Сарума возрадовались.