Сатанинские стихи

Его большой прорыв — тот, что мог вскоре заставить деньги потерять свое значение — начался с малого: детское телевидение, вещица под названием Шоу Чужаков, с чудиками[397] из Звездных Войн,[398] переделанными на манер Улицы Сезам.[399] Это была ситуативная комедия[400] о группе инопланетян в пределах от симпатяги до психо, от зверушки до овоща и даже минерала (поскольку там изображался артистичный космический риф, способный добывать из себя сырье, а затем вовремя регенерировать к эпизоду следующей недели; риф этот носил имя Пигмальян[401]

и, по причине убогого чувства юмора продюсеров, был грубой, рыгающей тварью, напоминающей блюющий кактус и прибывшей с пустынной планеты на краю времени[402]); еще там была Матильда, южанка-чужанка из Австралии;[403] и три поющие космические сирены, известные как Чужие Корны,[404] гротескно надутые, должно быть, для того, что вы могли поваляться среди них; и команда венерианских хипхоперов, туннельных граффитистов и духовных братьев, именующая себя Нацией Чужаков; а под койкой звездолета — главного места действия программы — жил Жучишка,[405] гигантский жук-навозник из Крабовидной Туманности,[406]

сбежавший от отца, а в аквариуме вы могли обнаружить Мозг суперинтеллектуального гигантского абалона,[407] обожающего китайскую кухню, и был еще Ридли,[408] ужаснейший из основного состава, напоминающий персонажа Френсиса Бэкона,[409] с полной пастью зубов, шатающихся в глубине слепой стручкообразной морды, и одержимый актрисой Сигурни Уивер.[410] Звезды шоу, его Кермит и мисс Пигги,[411]

в самых модных струящихся одеждах, потрясающий дуэт со сногсшибательными прическами, Максимильян Чужак и Мамуля Чужак,[412] тоскующие о том, чтобы стать — как же еще? — телезвездами. Их сыграли Саладин Чамча и Мими Мамульян, и они меняли свои голоса вместе с одеждой, не говоря уж о волосах, которые могли вспыхивать от пурпурного до ярко-красного, вытягиваться на три фута во все стороны или исчезать вовсе; или об их отростках и конечностях, поскольку мистер и миссис Чужак были способны к изменению их всех; и преображения ног, рук, носов, ушей, глаз и каждого пальчика придавали новые интонации их легендарным изменчивым глоткам. Хитом шоу было использование новейших достижений компьютерной графики. Все фоны симулировались: звездолет, инопланетные ландшафты, межгалактические игротехнические студии; и актеры тоже подвергались машинной обработке, обязанные ежедневно проводить по четыре часа, схоронившись под самыми последними косметическими новинками, которые — едва отключались видеокомпьютеры — заставляли их смотреться неотличимо от компьютерных симуляций, точь-в-точь. Максимильян Чужак, космический плейбой, и Мамуля, непобедимый чемпион галактических битв и мировая королева всепришельческой окрошки, внезапно стали сенсацией. Манящий прайм-тайм;[413] Америка, Евровидение,[414] мир.

Когда Шоу Чужаков приобрело популярность, оно навлекло на себя политическую критику. Консерваторы атаковали его как чересчур пугающее, чересчур сексуально-эксплицитное[415] (Ридли фаллически вытягивался вверх, когда слишком усердно думал о мисс Уивер[416]

), чересчур сверхъестественное. Радикальные комментаторы совершали нападки на его стереотипность, укрепляющую идеи о чужаках-уродцах, на недостаток положительных образов. На Чамчу оказывалось давление, чтобы он покинул шоу; он отказался; и стал мишенью.

— Я жду неприятностей, когда иду домой, — признался он Зини. — Проклятое шоу — не аллегория. Оно — развлечение. Его цель — нравиться.

— Нравиться кому? — хотела знать она. — К тому же, они и теперь позволяют тебе выходить в эфир только после того, как спрячут твое лицо за каучуковой маской и всучат тебе красный парик. Большая сделка делюкс,[417] скажу я тебе.

— Теперь, — выпалила она, проснувшись на следующее утро, — дорогой Салатик, ты и вправду неплохо выглядишь, без базара. Кожа как молоко, Англия вернулась. Теперь, когда Джибрил лег на дно, ты мог бы стать следующим на конвейере. Я серьезно, яар. Они нуждаются в новом лице. Вернись домой — и сможешь стать следующим: большим, чем был Баччан,[418] большим, чем Фаришта. Твоя физиономия не более странная, чем их.

Когда он был молод, сказал он ей, каждая фаза его жизни, каждая личина, что он примерял, казалась обнадеживающе временной. Его несовершенства не имели значения, потому как он легко мог заменить один момент следующим, одного Саладина другим. Теперь, однако, перемены стали болезненными; артерии вероятностей затвердели.

— Нелегко говорить тебе об этом, но я теперь женат, и не только на Памеле, но и на всей своей жизни. — Акцент снова почти пропал. — На самом деле я прибыл в Бомбей по одной причине, и причина эта — не спектакль. Ему уже далеко за семьдесят, и у меня не будет другого шанса. Его не было на представлении; теперь Мухаммед должен идти к горе.[419] Мой отец, Чангиз Чамчавала, владелец волшебной лампы.