Сатанист Иннокентий (СИ)

А на пороге гость.

Стоит моряк, лет сорока.

- Кто тут хозяин? Эй!

Привез я весть издалека

Для мисстрис Анны Рэй.

- Какие вести скажешь нам?

Жених погиб давно! -

Он засучил рукав, а там

Родимое пятно.

- Я Эрвин Грин. Прошу стречать! -

Без чувств невеста - хлоп...

Отец заплакал, плачет мать,

Целует сына в лоб.

Везде звонят колокола

"Динг-донг" среди равнин,

Венчаться Анна Рэй пошла,

А с нею Эрвин Грин.

С волынками проводят их,

Оставили вдвоем.

Она: - Хочу тебя, жених,

Спросить я вот о чем:

Объездил много ты сторон,

Пока жила одной, -

Не позабыл ли ты закон

Своей страны родной?

Я видела: не чтишь святынь,

Колен не преклонял,

Не отвечаешь ты "аминь",

Когда поют хорал,

В святой воде не мочишь рук,

Садишься без креста, -

Уж не отвергся ли ты, друг,

Спасителя Христа?

- Ложись спокойно, Анна Рэй,

И вздора не мели!

Знать, не видала ты людей

Из северной земли.

Там светит всем зеленый свет

На небе, на земле,

Из-под воды выходит цвет,

Как сердце на стебле,

И все ясней для смелых душ

Замерзшая звезда...

А твой ли я жених и муж,

Смотри, смотри сюда! -

Она глядит и так и сяк, -

В себя ей не прийти...

Сорокалетний где моряк,

С которым жизнь вести?

И благороден, и высок,

Морщин не отыскать,

Ресницы, брови и висок, -

Ну, глаз не оторвать!

Румянец нежный заиграл,

Зарделася щека, -

Таким никто ведь не видал

И в детстве моряка.

И волос тонок, словно лен,

И губы горячей,

Чудесной силой наделен

Зеленый блеск очей...

И вспомнилось, как много лет...

Тут... в замке... на горе...

Скончался юный баронет

На утренней заре.

Цветочком в гробе он лежал,

И убивалась мать,

А голос Аннушке шептал:

"С таким бы вот поспать!"

И легкий треск, и синий звон,

И огоньки кругом,

Зеленый и холодный сон

Окутал спящий дом.

Она горит и слезы льет,

Молиться ей невмочь.

А он стоит, ответа ждет...

Звенит тихонько ночь...

- Быть может, душу я гублю,

Ты, может, - сатана:

Но я таким тебя люблю,

Твоя на смерть жена!

Все зааплодировали, Евгений встал и важно раскланялся. В разговор вступила весьма заинтересованная Ольга. Мы быстро сцепились не на шутку, когда я заявил, что любовная лирика Ахматовой не сильно отличается от современной девочковой интернет - поэзии.

Явно заскучавшая в ходе этого поэтического марафона Ира растормошила и подняла Кешу. Вскоре они уже играли в догоняли под её весёлые крики: "Эге-ге-гей, я маленькая рыжая валькирия!"

Дверь домика распахнулась, и появились Лена. На моей невесте было изумительное платье зелёного цвета, волосы убраны неведомыми мне белоснежными цветами, а вдоль висков спадали две трогательные пряди.

- Это асфоделии из Элизиума, - шепнул Евгений. - Я их сам собирал, пол - нижнего мира обегал.

Уши её украсили каплевидные прозрачные серьги из горного хрусталя, на шее появилась серебряная подвеска в виде совы - сипухи. Лицо Лены осветилось каким-то внутренним светом, походка приобрела грацию, математически выверенную и естественную одновременно. Стоявшая чуть сзади Света, казалось, померкла, превратившись в безликий силуэт. Я вскочил, чтобы подать любимой руку. Птичий хор грянул что-то совсем бравурное.

- Эльфийская королева, - простонал ревенант.

- Ого-го, - воскликнула Лена, увидев Кешу с Ириной. - Светик, думаю, скоро мы погуляем ещё на одной свадьбе.