Сатира и юмор: Стихи, рассказы, басни, фельетоны, эпиграммы болгарских писателей

— Твой стих — как нож,в нем столько остроты.Сожми его сильнейв преддверье схватки!Счастливец,что ж не улыбнешься ты?— Да потому,что нож без рукоятки.

Перевод Г. Ефремова.

Георгий Мишев

ПЕРЕПИСЬ ЗАЙЦЕВ

— Государство желает знать все, — говорил уполномоченный из отдела статистики. — Скажут — так мы каждую травинку на этом лугу пересчитаем.

Они шли по лугу, и мягкая зеленая травка, выросшая после покоса, покорно ложилась им под ноги. Она была подернута осенней росой, и там, где они проходили, оставались темные следы. Постолы, в которые были обуты крестьяне, раскисли — они были из свиной кожи; уполномоченный закатал брюки, открыв взорам нейлоновые носки — красные с желтыми ромбами.

— Дичь — это наше национальное достояние, — продолжал он, почувствовав, что крестьяне его слушают. — В одной газете написано, что это живое золото страны. И государство хочет знать, каким достоянием оно располагает.

У него был глубокий, приятный голос и интонации заправского оратора, что не могло не произвести впечатления на его слушателей. Они уже давно не слышали настоящих ораторов — все, кто приезжал к ним с лекциями и докладами, либо мямлили, либо нудно читали по бумажке. А этот рослый человек, со строгими чертами лица, в строгом темном костюме из дорогой материи, хотя и выглядел немного смешно в подвернутых штанах, внушал крестьянам уважение, и они шагали с ним рядом, взвалив на плечи свернутые пеньковые сети.

Строгий человек прибыл накануне вечером рейсовым автобусом и сразу же созвал членов местного охотничьего общества и сельский актив. Он долго беседовал с ними, прежде чем сформировать комиссию, а затем отправился ужинать к председателю общества, где и заночевал.

Когда утром он появился у здания сельсовета, члены комиссии уже ждали его. Они принесли намотанные на шесты сети, напоминавшие гигантские веретена, а один молодой парень — должно быть, охотник еще зеленый — экипировался так, будто шел на охоту: за спиной новехонькая двустволка, а у ног — пегая собака на поводке, которая сейчас дремала.

— Ну, мы готовы? — громким, бодрым голосом спросил уполномоченный.

— Все в наличии, — ответил молодой охотник, — кроме тех, кто отсутствует.

Судя по всему, он недавно отслужил действительную и еще не успел забыть казарменное острословие.

— А кто отсутствует? — спросил уполномоченный.

— Цветан, — сказал председатель общества. — Наш ветфельдшер.

Уполномоченный спросил, далеко ли до ветлечебницы, ему ответили, что она на соседней улице, и комиссия двинулась в ту сторону.

Ветфельдшер стоял у входа в лечебницу, рядом была привязана лошадь. На левой передней ноге у нее чернела большая рана, кровь уже успела стечь вниз и, свернувшись, походила на капли смолы, выступившие из-под коры поврежденного дерева. Фельдшер держал в руке граненую бутыль с синей жидкостью, смачивал ватный тампон и выжимал его на рану. При каждом прикосновении лошадь вздрагивала, шкура у нее на ноге собиралась складками, и цепь звякала.

— Цветан! — окликнул уполномоченный. — Как мы договорились вчера и как вы поступаете сегодня?

Цветан продолжал орудовать тампоном.

— Так нельзя, молодой человек. Вы находитесь на государственной службе и обязаны выполнять распоряжения, которые вам даются.

«Государственный служащий» оторвался от своего занятия.

— Вы же видите, занят я, — сказал он. — Бросить дело ради того, чтобы ловить ветер шапкой?

— Если вы не пойдете с нами, я подам докладную, — сказал уполномоченный, и это, похоже, произвело на фельдшера должное впечатление.

Он отнес бутыль в дом и вернулся уже без халата, позвякивая ключами, которые он нес в руке. Проходя мимо лошади, он поглядел на нее и двинулся вслед за комиссией.

В хвосте шествия тащился учитель начальной школы.

— Ничего не поделаешь, друг, — шепнул он фельдшеру, сжав ему руку повыше локтя. — Я два класса оставил, они без меня всю школу вверх дном перевернут, но не мог же я не явиться.

— Приведут больную скотину, — сказал фельдшер, — не застанут меня на месте и побегут жаловаться. Всегда так бывает, стоит мне отлучиться.

Уполномоченный отдела статистики обладал отличным слухом. Взглянув на шушукавшихся друзей, он заметил, что, мол, как бы там ни говорили, но всего труднее работать с нашей трудовой интеллигенцией.

— Я проводил перепись тутовых деревьев, виноградных лоз, черешен, — сказал учитель. — В десятке комиссий уже участвовал.

Учитель он был молодой, но уже участвовал в десятке комиссий.

— Государство желает знать все! — тогда-то и сказал уполномоченный, упомянув, в развитие своей мысли, о траве на лугу.

Они шагали по этой траве, поблекшей от летнего солнца, и тащили на плечах веретена с сетями. Уполномоченный выступал впереди, ручка его кожаного портфеля чуть слышно поскрипывала.