Сатисфакция

Действительно, на четвертом курсе училища меня оскорбили слова, сказанные в мой адрес начальником учебной части училища полковником Старовойтовым. Я остановил его посреди длинного коридора учебного корпуса и потребовал объяснений. Полковник растерялся в окружении большой толпы курсантов и офицеров, вышедших на перерыв из аудиторий, и вначале, наклонившись к моему уху, трусливо произнес, что ничего подобного не говорил. Но, увидев мою непреклонность, закричал: «Это что такое, курсант у полковника сатисфакции требует?!».

В результате я вместо распределения к себе на родину, в Прибалтийский военный округ, попал в Сибирский. Все эти воспоминания промелькнули в голове за время, пока виски еще продолжало свой путь из пищевода в желудок. Юджин тактично выждал, пока наши с Харвардом глотательные движения закончатся, понимающе улыбнулся и продолжил:

– Мистер Коэн, должен сразу сказать о том, что, если бы эти исследования не были в высшей степени благоприятными, не было бы и сегодняшнего разговора. И говорю я об этом лишь для того, чтобы с самого начала наших отношений все было бы абсолютно прозрачно.

Итак, – продолжил Юджин, – мы предлагаем вам сотрудничество с компанией «Сатисфакция» в качестве генерального директора отделения клуба, охватывающего страны Прибалтики, Белоруссию, Украину и те регионы России, с которыми нам удалось установить предварительные контакты. В каждой из стран и крупных объектов этих территорий будут находиться региональные директора со своим штатом и кругом задач, все они будут замыкаться на вас и ваш аппарат, который будет дислоцироваться в Риге или ее окрестностях.

Весь ход разговора позволял предположить, что в итоге последует некое предложение, но масштаб и место в иерархии устоявшегося состава управленцев меня совершенно ошарашил, и похоже это было заметно.

– Еще виски, – пришел на помощь Харвард.

Гофф, улыбаясь, спросил, в каком звании я покинул армию. За меня ответил Юджин:

– Капитаном. Ну, а то, что мы предлагаем, пожалуй, тянет на генеральские погоны.

Харвард теперь налил и Юджину с Малкольмом. Выпив свой глоток, Гофф продолжил говорить:

– Есть непреложное условие к нашему предложению: вы не должны заниматься ничем иным, кроме работы в «Сатисфакции». Мы отдаем себе отчет в том, как непросто его выполнить, зная всю вашу предысторию, связанную с многолетним владением устойчивым многоплановым бизнесом. Но мы уверены, что интерес, который пробудит в вас эта новая сфера деятельности, будет достаточно высоким, чтобы не сожалеть о переходе к новой жизни. Мы можем уверить вас в том, что о материальной стороне вопроса вам сожалеть также не придется.

На этих словах Малкольм, не проронивший до того ни слова, крепко обхватил короткой широкой ладонью, густо поросшей черными завитушками волос, стакан с виски, коротко выдохнул «Лехаим!» и одним броском отправил напиток в рот. С этим коренастым борцовского вида господином, заведовавшим закромами клуба, нам придется провести немало времени в поисках насущных вопросов то ли бизнеса, то ли игры, каковыми являлась «Сатисфакция».

Мне дано было время подумать. Я попросил три недели, и это не вызвало никаких возражений.

Рейс «Узбекских авиалиний» Нью-Йорк – Рига – Ташкент отправлялся в середине следующего дня. Собрать вещи я решил вечером, чтобы утром успеть забежать в пару магазинов и привезти домой что-нибудь манхэттенское. Так просто, по наитию: вот вам конфеты, а вот вам платок. Позвонили с ресепшена: с вами просит соединится мистер Малкольм Вульф. Малкольм был в лобби и, извинившись за то, что явился без предупреждения, предложил поужинать, – если, конечно, я не имею других планов. Сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать. Даже если бы я только что поужинал целым поросенком, отказать Вульфу было бы невозможно.

Через полчаса мы сидели во французском ресторане Les Halles,

на углу 29-й и Парк-авеню. Малкольм заказал эскарго и розовое французское «Вера».

– Я хотел поговорить с вами до отъезда, – начал он, глотнув воды со льдом. – Об этом я предупредил наших коллег, чтобы вы не подумали о том, что у меня есть какие-то секретные цели в отношении вас.

Глава 17

В его голосе чувствовалось некоторое смущение, и от этого, в свою очередь, ощутил себя неловко и я. Однако весь последовавший за этим разговор не оставил от этой неловкости и следа.

Малкольм рассказал свою историю, в которой были русские, вернее, советские корни. В 1957 году, в период хрущевской оттепели, отец вывез трехлетнего Малкольма вместе со всей семьей в Польшу, и через три года они оказались в Америке. Вульф неожиданно перешел на русский, которым владел вполне сносно, и продолжал свой рассказ, немного коверкая слова, – но, несмотря на это и сильный акцент, он произносил русские фразы с явным удовольствием. Малкольм сказал, что любит русскую литературу, а русский знает благодаря тому, что родители дома всегда говорили на этом языке. Но то, что его более всего занимало в этой теме, он рассказал, уже выпив пару бокалов розового.