Саттри

Саттри кивнул, легко продвигаясь, уключины поскрипывали, а лини клячевки болтались у мальчишки за головой, словно шторка из бус. Взошло солнце. Из деревьев оно выбурило зелено-золотой свет, и силуэт Саттри лег долгим и узким вдоль реки среди теней от клячевки, как гребущая марионетка.

Он повернул ялик сильнее к берегу. Мальчишка склонился, вглядываясь в воду. На ясных мелководьях чукучаны тянулись от камней вслед за своими ртами с белой каймой, будто трепетали мягкие вымпелы.

Мальчишка вытащил из заднего кармана пустой резиновый фонарик и, макнув линзу в воду, посмотрел сквозь выпотрошенный ствол на рыбий мир внизу.

Ракушек там видишь? спросил Саттри.

Мы до них еще не доплыли, ответил мальчишка. Бож-могущий, ну и сом там.

Глубоко?

Вон пошла иловая черепаха.

Саттри налег на весла. Может, дашь глянуть, сказал он.

Мальчишка поднял голову.

Дай глянуть, говорю.

Ну. А то.

Саттри потабанил, и взял у мальчишки трубку, и перегнулся с нею через борт. Мимо пронесло высокий крутой валун, обернутый в пузырьки. Вращаясь, крапчатые плиты опускались в глубины сумрачного нефрита, где над холодным сланцевым дном реки свивались тусклые стайки рыб. За кабелем в оплетке среди камней по реке тащились лохмотья мягкой зеленой слизи.

Не вижу никаких ракушек, сказал он.

Мальчишка глянул вдоль реки. Лучше смотри, ответил он. Сейчас начнутся.

Он снова нагнулся. На дне реки лежало целое дерево, глубоко в омуте, тусклый кряж, на котором покачивались волокна мха, а под ним выжидал черный окунь. Песчаное дно покато уходило прочь. Галанили толстые чукучаны. В стекле наверх вскатилась тучка пузырьков и расчистилась, и камни побледней обтекла холодная зеленая гладь, вокруг речных камней и сланцевых полок, мягко обточенных. Ниже лежал пласт черных ракушек.

Вот появились какие-то.

Он услышал, как за борт с плеском скинули кляч. Лодку качнуло, и она выправилась, когда мальчишка встал, и лицо Саттри макнулось в воду. Он поднял голову и вытряс воду из стекла, и снова нагнулся посмотреть. По течению раскачивались длинные зелено-бурые водоросли, и смутно сквозь движущуюся толщу воды он различал гряды ракушек, стройная их колония темнела и подрагивала среди камней своими бледными щелями, дыша, закрываясь, медленно складываясь веерами, створчатые сгустки плоти в их твердынях чашковидного перламутра. От тени ялика, словно от обмахивавшей их полости ночи, они закрывались.

Много там?

Сколько-то.

Дно отвалилось прочь в матовый зеленый сумрак. Лодка медленно вращалась.

Саттри выпрямился и взялся за весла, и выправил ялик.

Тут глубжеет, сказал мальчишка.

Ага.

Мы еще дальше пойдем.

Ладно.

Может, вернешь трубку-то?

Ладно.

Они спустились по реке еще на четверть мили, мальчишка осматривал дно, Саттри на веслах. Они выплыли на долгую тягучую глиссаду и, раскачиваясь, спустились по перекату в стремнину. Мальчишка поднял голову, с чубчика у него капало. Сейчас мы их зацепим, крикнул он.

Саттри веслами уравновесил лодку.

Когда выплыли на медленную воду в изножье прогона среди плавника и безмятежной накипи, мальчишка встал на транце и потащил кляч на борт, и развесил его, каплющий, на стойках с парой дюжин черных ракушек, уцепившихся за лини. Они покачивались, и вращались, и щелкали, и мальчишка вытащил громадную латунную поварскую ложку и принялся отколупывать их, поддевая. Через считаные минуты они лежали на днище ялика, как камни, а мальчишка снова скинул кляч за борт. Повернулся к Саттри, а тот табанил веслами, чтобы удержаться в течении. Лицо у него раскраснелось, дышал он прерывисто. Вот так мы это и делаем, просипел он.

Это хороший улов на проходку?

Не больше среднего. Я видал, как подымаются груженные сплошняком. У нас с папаней такие закидушки были, что мы их и поднять не могли.

А зачем другой кляч?

Меняешь. Полный кляч вешаешь, а другой закидываешь.

Что ж тогда ты второй не сбросил?

Мальчишка снова наблюдал за речным дном. Одной рукой он взмахнул в воздухе так, словно отмахивался от темы. Просто хотел тебе показать, как лини счищать, сказал он.

Саттри отвел лодку от рябой бочаги в реке, и они вновь пошли качаться на отмелях, солнце уже поднялось хорошенько, день теплел. Руки его на веслах ощущались клешнями.

Их вымыло на кроткую воду, где гравийная коса шла чуть ли не до середины реки, и мальчишка вытянул кляч снова и подвесил его, каплющий и щелкающий от ракушек, на рогатины. Они с Саттри взглянули друг на друга.

Тут шик-блеск есть, сказал мальчишка.

Саттри кивнул. Есть и размером с твою ладонь.

Давай развернемся и еще по этой грядке пройдем.

Саттри взглянул вверх по реке с сомнением.

Чем тут, лучше не найдешь.

Он развернул ялик, и уперся ногами покрепче, и вгрызся в реку. Поднимались они вдоль внутреннего откоса. Добравшись до верховья глиссады, он поставил лодку в течение и косо развернулся через пробег, пока мальчишка закидывал пустой кляч.

Как-то раз я так кинул, что крючок мне за ухо цепанул и меня чуть было с собой не уволок.

Далеко вниз зайдем? спросил Саттри.

В смысле сегодня вечером?

Да.

Дойдем до Дикого Быка. Как папаня сказал.

Кто, к черту, обратно грести будет?