Сатурналии

(2) хотя он ученейшим образом сказал "богом ведом", [а] не "богиней". Ведь и Атериан подтверждает [такое] чтение [стиха] у Кальва:

и могучего бога Венеру, -

[а] не "богиню [Венеру]". Также на Кипре есть ее изображение с бородой, но в женской одежде, с жезлом и мужской стати, и считают, что [она], одна и та же, является мужчиной и женщиной. (3) Аристофан называет ее Афродитом. Левин говорит еще и так: "[Есть], стало быть, поклоняющийся Венере как благодетельному [богу, неважно], женщина ли [она] или мужчина, равно и благодетельная ночная звезда". Также Филохор в [сочинении] "Аттика" утверждает, что она же самая является луной, и мужчины совершают ей священнодействие в женской ожежде, [а] женщины - в мужской, потому что она же самая считается и мужчиной и женщиной.

(4) Также и это [вот] сказано Вергилием со знанием богослужения:

Пала она с высоты, в поднебесье с жизнью расставшись [5, 517]. {14}

{14 О подстреленной голубке. См.: Энеида. 5, 485-518.}

Ведь так как [в сочинении] "Об особенностях богов" Гигин говорил о светилах и звездах, он считает, что в жертву им должны приносить пернатых. Таким образом, Вергилий искусно высказал [то], что душа пернатых осталась у тех божеств, которым она была отдана ради [их] умилостивления.

(5) И не допускает он, чтобы имя у нее, {15} которое могло быть наскоро придуманным, было ничтожным:

{15 Речь идет о деве-воительнице Камилле, которой покровительствует Диана. См.: Энеида. 11, 430-433, 498-833. См. также примеч. в кн.: Вергилий. Собр. соч. С. 463-164.}

Касмиллы - матери имя

Чуть изменив, назвал [в честь нес младенца] Камилллой [11, 542 - 543].

(6) Ведь Статий Туллиан в первой книге [сочинения] "О названиях вещей" пересказывает слова Каллимаха, что туски зовут Меркурия Камиллом, каковым словом они обозначают прислужника богов. Откуда Вергилий утверждает, что Метаб назвал дочь "Камиллой", стало быть, прислужницей Дианы. (7) Вот и Пакувий, так как говорил о Медее, [написал]:

Здравствуй, гостья, служка (Camilla) неба, путникам желанная!

Римляне также называли камиллом и камиллой знатных и [еще] не повзрослевших мальчиков и девочек - прислужников жриц и жрецов.

(8) Не подобает пропускать также и такое его наблюдение. Он говорит:

Всть обычай один в Гссперийском Лации; прежде

Свято его блюли города альбанцев, а ныне

Рим державный блюдет, [начиная Марсовы брани] [7, 601 - 603]. {16}

{16 В тексте место этих строк не указано (см.: р. 183). Оно отмечено только в указателе во втором томе (Macrobius . Vol. 2. Leipzig, 1970. P. 182).}

(9) Варрон [в сочинении] "Об обычаях" говорит, что обычай состоит в суждении ума, за которым должна последовать привычка. Юлий Фест в тринадцатой книге [труда] "О значении слов" говорит: "Обычай есть дедовское установление, относящееся к богослужениям и обрядам предков".

(10) Таким образом, Вергилий следовал тому и другому сочинителю, во-первых, именно Варрону, так как тот сказал, что обычай предшествует, [а] привычка следует, [и] он [сам], после того как сказал "Есть обычай", присоединил [слова] "его блюли города альбанцев", "а ныне Рим державный блюдет", посредством чего показал стойкость привычки. (11) И так как Фест писал, что [обычай] относится к обрядам, Марон также уведомлял об этом, прибавляя [слово] "свято":

Свято его блюли города альбанцев.

(12) Итак, обычай предшествовал, почитание обычая следовало, что являлось привычкой: и тут вот он дополнил определение Варрона. Затем прибавлением [слово] "свято" он показывает, что обычай причислен к обрядам, что утверждал Фест. (13) Это же он соблюдает и в двенадцатой книге [поэмы], когда говорит:

Учрежу я обрядов священных

Чин... [12, 836 - 837], -

в которой явно показывает, что обычай является обрядом священнодействий. (14) Впрочем, в этих стихах он следовал также и правде истории:

Есть обычай один в Гесперийском Лации

и так далее. Ведь [она] сохранила последовательность правлений, так как первыми правили латины, затем альбаны и затем римляне. Потому он сперва сказал "Есть обычай один в Гресперийском Лации", и после этого - "Свято его блюли города альбанцев", и затем прибавил "а ныне Рим державный блюдет".

(9 , 1) Все отсюда ушли, алтари и храмы покинув,

Боги, чьей [волей всегда] держава наша стояла [2, 351 - 352].

Это слово относится и к старейшему обычаю римлян, и к таинственнейшим священнодействим. (2) Ведь известно, что все города находятся под защитой какого-нибудь бога и что у римлян был тайный и многим неведомый обычай: когда они осаждали вражеский город и верили, что ныне он может быть взят, вызывали [из него] с помощью определенного заклинания опекающих [этот город] богов, или потому что они не верили, что в противном случае город можно взять, или [потому что] считали нечестивым держать богов в плену, в случае если бы [город] точно можно было [взять]. (3) Потому ведь и сами римляне желали, чтобы были неизвестны ни бог, под защитой которого находится город Рим, ни латинское имя самого города.