Саван для блудниц

Он подошел к ней и взял ее руку в свою, поднес к губам – она не отдернула. Но ей стало нехорошо, ее снова затошнило от сознания несовместимости всего, что происходило и происходит в течение одного этого вечера. Так не бывает. Вот сейчас, в эту минуту, что она стояла с протянутой для поцелуя рукой перед Сперанским, ей почудилось, что руки Горкина все еще продолжают держать ее за бедра, а губы его, слепые и холодные, ищут источник новых мужских сил…

Раньше, представляя себе пусть даже и Горкина или вспоминая ту или иную картинку пережитого на продавленном диване Иоффе, она чувствовала томление внизу живота и готова была вновь испытать все снова, но теперь вместо этого вдруг возникла вполне ощутимая боль, как будто тело ее изнутри саднило и кровоточило от чрезмерной ненасытности.

– Он поставил чайник? – спросила Тамара, ежась от внезапного озноба (ее тело, еще недавно такое горячее, быстро остывало, а капельки воды с мокрых волос, о которых упомянул Игорь, затекая за ворот халата, струились холодными струйками вдоль спины).

– Нет, он не поставил чайник. Если вы в состоянии принять мое приглашение, то мы бы могли поужинать в ресторане. Вам стоит только сказать, и я тотчас позвоню туда и закажу столик. Даже если там все занято, нам накроют в кабинете. Ну так как?

Она покачала головой: нет, так не бывает. Такое она видела только в бразильских сериалах, но даже там подобные сцены выглядели неубедительно.

– Хорошо, тогда я пойду оденусь, а заодно посушу волосы феном… – Она взяла со стола фен, который еще недавно ремонтировал (или делал вид, что ремонтирует) ее отец, и удалилась в свою комнату, прижимая к груди букет. Но уже через минуту, опомнившись, вышла оттуда, держа розы на вытянутых руках, и произнесла извиняющимся тоном:

– Пожалуйста, поставьте цветы во-он в ту большую вазу, хорошо?

* * *

Она проснулась от сильнейшей головной боли и сначала не могла понять, где и, главное, в чьей постели находится. Узкая кровать практически исключала возможность присутствия рядом кого-нибудь другого.

– Доброе утро. – В неожиданно распахнутую дверь ввалился пританцовывающий – во всем белом, спортивном – мускулистый Шубин, который выглядел так, словно, на ходу делая зарядку и бегая по квартире, решил заглянуть к Юле, чтобы понять, спит она или только притворяется.

– Господи, Игорь, как же ты меня напугал, – прошептала пристыженная своими фантазиями Юля: она на какое-то мгновение приняла малознакомую ей спаленку Игоря (в которой еще ни разу не ночевала, поскольку они до этого обычно спали вместе с Игорем на его широком диване в гостиной) за жилище Сергея Зверева! Размечталась! Он исчез из ее жизни так же неожиданно, как появился…

– А где бы ты хотела проснуться? В апартаментах Белотеловой? Ты вообще-то помнишь, как я тебя выносил оттуда, как грузил в машину, как укладывал спать? С кем ты связалась? И как ты, человек осторожный и, прямо скажем, трусливый, моглаоказаться наедине с женщиной, в доме которой по зеркалам; струятся потоки свежей крови, а на дверных ручках вырастают – прямо на глазах! – синие береты?

И она сразу все вспомнила. Шубин рассказал ей о том, что видел собственными глазами в ванной Белотеловой.

– Она заплатила, а потому мы должны работать, – как ни в чем не бывало ответила Юля, выбираясь из вороха простыней и подушек, и, смущаясь, натянула. на голое тело мужскую рубашку – первое, что попалось ей на глаза. – Горячая вода есть?

Шубин, истомившись перед дверью ванной, разгoваривал с ней сквозь шум воды:

– Ты одна теперь никуда не сунешь нос, понятно? Ты же не дура и должна понимать, насколько все это опасно. Сейчас же поедем к Сазонову или Корнилову, к кому хочешь…

– К Сазонову. – Юля, неожиданно и резко открыв дверь, чуть не прибила Шубина и, проскользнув, завернутая в банное полотенце, обратно в спальню, заговорила уже оттуда:

– У Корнилова и так забот полон рот – он же занимается сейчас убийством мальчика и самоубийством девочки, они с Крымовым вроде в паре работают… Надо вплотную заняться риэлторской фирмой, торгующей квартирами, разыскать агента Сашу. – Она появилась на пороге спальни одетая и без тени тяжкого похмелья, рвущаяся в бой. – Может, кофе?..

Обругав, несчастного Шубина за пустой холодильник и выставленную на подоконнике батарею опустевших жестяных банок из-под кофе и чая. Юля дала увезти себя в кондитерскую, расположенную возле их агентства, где они позавтракали приторными ореховыми рулетами с кофе, завершив это пиршество купленными по дороге бананами.

Щукина встретила их издевательской улыбочкой, пожелала им удачи в интимной жизни и поприветствовала губной трелью – на манер индейского клича.

Она совсем сошла с ума, эта выпавшая из всяких норм поведения, счастливая до одури Щукина. Так бы, во всяком случае, охарактеризовала ее поведение Земцова.