Сажайте, и вырастет

Дима Слон и вовсе преобразился. Теперь это был благодушный зверь, неторопливо прохаживающийся везде, где ему хочется. К пятнице из камеры ушло более двадцати человек, завели столько же новичков, – все они явно считали татуированного парнягу самым страшным из ста тридцати злодеев. Разрисованный синими загогулинами юноша, некогда истерично требовавший себе местечка для сна, теперь вовсю канал за реального пахана. Он вальяжно похохатывал, болтая то с одним, то с другим новоселом. Он угощал желающих сигаретами. Он блатовал. Наращивал авторитет. Написал и отправил на разные адреса несколько записок. Получил ответы.

Такого врага тяжело одолеть, понимал я. Наверное, мне с ним не справиться. Я взошел по ступеням тюремной иерархии с помощью покровителя, а он – в одиночку, опираясь только на свои силы.

Наконец наступила суббота. Назначенный Славой день решающего разговора. Но ранним утром выходного дня Диме Слону прислали груз. А в грузе – дозу.

Разборка не состоялась. Оба выходных дня реаниматор-триумфатор провалялся без движения на своей персональной койке. По крайней мере, пять раз его пытались привести в чувство, в том числе дважды – лично Слава Кпсс. Но парняга отвечал только нечленораздельным стенанием.

– Делай выводы,– сказал мне Слава, когда после очередной неудачной попытки мы сели перекурить и выпить чаю. – Где он, а где ты?! Ты серьезный человек, тебе доверили Трассу. А он – наркоман. Чего с таким разговаривать? Разложим его по всем понятиям, а потом – дашь ему в рыло, и мы выбросим его с козырной поляны. И скажем, чтобы больше здесь не появлялся. Только вот когда все это делать? В понедельник я снова на суд уеду. Придется тебе опять потерпеть, аферист.

2

В ночь с воскресенья на понедельник я сменил Гиви Сухумского. Под утро ушли «судовые» – в том числе и Слава. Еще через полчаса я увидел перед собой знакомый, вновь тщательно выбритый шафрановый череп и голые татуированные плечи. Сначала я пытался не замечать направленного на меня изучающего взгляда. Потом мне надоело. Оторвавшись от своих веревок, я вопросительно поднял брови.

– Хочу отправить деньги,– глядя мне в глаза, тяжелым голосом объявил Слон. – На «один-два-ноль». Спалишь их – ответишь.

«Пошел на хуй!» – выкрикнул я. Мысленно, конечно.

В камере под номером сто двадцать сидел барыга, продающий всем желающим белый порошок. Употреблять его или не употреблять – личное дело каждого отдельно взятого арестанта. Мне до пожирателей ядов нет никакого дела. Моя, дорожника, задача – обеспечить быстрое и безопасное прохождение любого груза, будь то деньги, героин или невинная щепотка чая. В ответ я лишь резко хмыкнул:

– Что значит – «ответишь»? Если твои деньги пропадут – я отвечу по-любому. Как и положено в таких случаях. Только с чего ты взял, что они пропадут?

– Ты понял, что я хотел сказать. – Слон обнажил фиксу под синей губой. – Гляди, чтобы в решетке не застряло...

– Не застрянет,– заверил я. – А застрянет – сделаем все правильно.

– А ты знаешь, как – правильно?

– А ты сомневаешься?

– Я отправляю тысячу рублей, понял? Отработай идеально! Замучаешься восстанавливать!

Намекает, что сумма слишком велика, догадался я и вернул подачу:

– Не дави педаль. Твоя тысяча дойдет до места.

– Да? – издеваясь, усмехнулся татуированный. – Ну, я тебя за язык не тянул... Мусора, я знаю, лютуют... Коней дорожных рвут каждую ночь... – он повысил голос. – Отработай идеально, ясно?

– Ясно! – прорычал я. – Отработаю! Только учти – я отвечаю не за всю Трассу!

– Это как?

– Очень просто! Если твой груз пропадет между «один-два-шесть» и «один-два-пять» или между «один-два-пять» и «один-два-четыре»,– а там у пацанов между решками окно кабинета фельдшера и «конь» через раз застревает, трется о козырек,– или твой груз спалится между «один-один-девять» и «один-один-восемь», где в стене есть выступ,– тогда я за груз не отвечаю...

Слон опять обнажил металл в нечистом рту, но уже не так уверенно. Из-за его плеча на меня внимательно смотрел Федот.

У меня поддержка была лучше: прикрытый вертикально натянутым одеялом, к пикировке прислушивался Джонни, да и Гиви Сухумский еще не успел уснуть, лежал с закрытыми глазами, но явно фиксировал все сказанное, и по его раздувающимся кавказским ноздрям я понял, что он готов подключиться в любой момент.

– Не отвечаешь? – переспросил Слон.

– Нет.

– Ну, ты даешь! – игриво сказал враг. – За что же ты тогда отвечаешь?

3

За шесть недель до ареста босс Михаил привел очередного клиента.

– Поговори с ним сам.

Фраза босса имела такой смысл: клиент – так себе, не самый важный. Средний. Человек без миллиона. Не то что сам босс.

Вялые веки алкоголика, ботинки с пряжками, на пальце перстень с алмазиком – клиент выглядел в точности так, как о нем думал босс Михаил. Рядовой бизнесмен. Тяжким трудом добившийся морального права украшать конечности золотом.

Его жена отправилась в Лос-Анджелес. То ли работать, то ли отдыхать. У обеспеченных женщин с этим бывает путаница. Супруг хотел ежемесячно переправлять ей из Москвы по три тысячи долларов.