Сбитый ритм (СИ)

Найдя мысль дельной, устроилась в уголке рядом с окошком и набросила на себя лёгкий полог пространства. Чтоб не тратить силы на поддержание маскировки, закольцевала «плед» на небольшой камень Кади, который повадилась носить собой, как подвеску на браслете. На счёт такой привычки Халнер тоже высказывался с раздражением, опять что-то про ересь, Духов и так далее. Зануда он всё-таки, каких поискать.

Уснула быстро — то ли успокоило бумканье ног поезда о землю, то ли просто устала. Поначалу снились тренировки, бои, переворот, бегство, покушение, убийства, детство, пропитанное горечью и чувством вины за то, что изменить не в моих силах. Кажется, я даже начала кричать. Потом мрачные картинки залил солнечный свет, теплый и мягкий. Рядом с ним растаяла тоска, и наступил долгожданный, полноценный и радостный сон.

Разбудило меня настойчивое тыканье в спину.

— Кети! Кети! Ну Кети же! — упорно басил голос, — да что ты будешь делать, а! Кети, приехали!

Мыча ругательства, я повернулась и приоткрыла один глаз.

— Ну наконец-то! — Отто, занявший почти весь проход, опустил руку и тут же ударился локтём об лесенку на верхнюю полку, — й-й-й… вставай давай, ценный кадр! Трогать тебя, видите ли, не велено, а времени уже нет!

— Вот, чайку попей, чайку, чайку, на травах, — закудахтала Лилиан.

После того, как они с Отто обвенчались в Лесном, юная клоунесса не отходила от мужа ни на шаг и старалась показать всем свою хозяйственность. Делала она это истинно женским способом — через еду. И питьё.

Я хлебнула из протянутой фляги кислую жижицу. Поморщилась, слезла вниз. Голова не болела, но слегка кружилась, словно приложили чем-то тяжелым. Однако на ощупь всё цело.

— Давай, давай, поторопись! Ребята уже все твои вещи вынесли! Иди вперёд, иди! Подстрахую, если что!

Отто погнал меня по узкому проходу на выход. Лилиан семенила следом, неразборчиво пища. Но вот мы пробралась до самого конца секции, пропахшей трёхдневным пребыванием людей, и вынырнули на свежий воздух.

Артисты толпились вокруг груды вещей, к которой то и дело подбегали телеги с острыми ногами. В воздухе пахло потом, водорослями, и… пространством. Перекинувшись несколькими фразами с Маро, я повертела головой, выискивая источник запаха. Люди? Вещи? Змеи? Потом увидела ярко-синюю полосу, что блестела между колоннами. Она выгибалась, искрилась, и подмигивала слепящими огоньками. И — невероятно, но факт! — пахло именно от неё.

Не думая, что делаю, я свернула пространство.

Вода? Неужели это вода? Неужели это возможно — столько воды? Ярко-синие барханы водной пустыни круто выгибались под ласками Ветряного бога, и с ликующим грохотом разбивались о край высоченного обрыва. Я оперлась на перила, глянула вниз. Боги! Как там говорилось в древней ереси про Духов? Живая планета? Ещё бы не поверить! Вот же оно, жидкое сердце, стучит о скалы, а горизонт изгибается, как грудная клетка. Сквозь волнистую, рубцеватую кожу с тысячью пенистых шрамов, слышатся голоса. Много зовущих голосов…

— Э-эй, ты куда!

Запыхавшийся Маро схватил поперек талии, оттащил от края.

— Допилась совсем?! Бегай ещё за тобой! На вот, опохмелись, полегчает.

Я покривилась, но выпила: не объяснять же про голоса.

— Угу, спасибо. Да… я так… Просто красиво…

— Красиво ей, угу. Пошли давай, потом полюбуешься. Всё равно вид на порт гораздо лучше, потом сходим, покажу.

Я вздохнула и пошла обратно к вещам.

Встреча с чудом отложилась ненадолго: театр разместили почти в центре города, а здесь, в Порте-Западном, центром было оно. Море.

С высоченного утёса Главной набережной открывался потрясающий вид на гавань. Морские рыбокорабли не шли ни в какое сравнение с речными. Рыбья плоть обволакивала деревянные либо железные скелеты, образуя внутри множество помещений, как в поездах. Однако, вместо гладкой кожи или коры, корабли покрывала плотная чешуя на боках и деревянный, а кое-где и металлический, настил на спинах. Ещё у… э-э-э… существ росли «крылья». Они смахивали на плавниковые мембраны, которыми прикрывали пассажиров на реках, и тоже размещались на спинах между тонких косточек, но никуда не закручивались, а стояли прямо и поворачивались во все стороны, ловя ветер.

Ветер — главный обитатель Порта Запад. Невозможно пройти по переулку и не хлебнуть пару-тройку порывов за воротник. Но, в отличие от Дельты, стоявшей на болотах, здесь вместо рыбы пахло солью. Острый запах оказался вездесущ: пропитывал одежду, камни, вклинивался в ароматы любых специй. Казалось, солью пахнет всё, даже лучи солнца, играющие на далёких волнах. И, глядя на их непредсказуемую чехарду, я стала всё чаще думать, что начинаю потихоньку любить этот чужой, холодный, пугающий, но такой красивый мир.

***

Длинное Мерранское лето клонилось к закату. Левый месяц становился тоньше и тоньше, южные ветры с ледника начинали подгонять тучи к побережью. Но в полдень солнце припекало всё так же сильно, превращая прогулки по бесконечным улочкам-лесенкам портовых кварталов в нудное и малоприятное занятие.