Сбиватели

– Отлично, Гарольд, – выдыхает с заднего сиденья Пол. – Вяленой оленины нам не хватало. – Раздражённо, но облегчённо: – Охотник херов.

Гарольд молчит. Он открывает дверь, выходит из машины и направляется к туше животного, останавливается перед ней и опускается на колени.

– Придурок, – шепчет Пол, – а что если он не разглядел и оленёнок окажется кабаном? Или хуже – медведем, например. Маленький, но медведь.

– Ещё не совсем мёртвый медведь, – заканчивает его мысль Брет.

Оба выскакивают из машины и бегут к Гарольду. Останавливаются. Оленёнок. Мёртвый олененок не больше полутора метра в длину, морда разбита, смята в гармошку, как консервная банка. Над мордой угадываются десятисантиметровые рожки. Передние ноги сломаны и вывернуты под неестественным углом, шерсть на шее влажная – из раны льётся кровь. Тело животного уже утопает в багровой жиже.

– Гарольд, ты как? – Брет кладёт руку ему на плечо. – Всё в порядке?

Он не ощущает под рукой ни дрожи, ни пота, ни страха – ничего, кроме материи от Bill Blass и тишины.

– Гарольд?

Стоя на коленях, тот молча гладит мёртвое животное. Это трудно объяснить, но в движениях Маринвилла чувствуется благодарность и уважение.

– А что ему станется? – возмущённо спрашивает Пол, подтверждая осязание Брета. – Сшиб зверушку, чуть не улетел в кювет, помял бампер твоего джипа, а теперь наслаждается плодами охоты. Буффало Билл

[13] ждёт оваций. Не будем томить: круто, чувак, вот это действительно обосраться как круто! – Пол звучно хлопает три раза в ладоши.

Звук эхом отражается от глухих стен леса. Брет убирает руку с плеча Гарольда и настороженно вглядывается во тьму. Эхо напоминает о чёрной, непроницаемой массе деревьев, скрывающей в своём чреве зверей.

Брет делает шаг назад.

Зверей, как этот оленёнок, или более крупных. Таких, которые способны заставить выпрыгнуть загнанную жертву на дорогу, под колеса машины.

Ещё один шаг назад.

А затем притаиться и выжидать. Изучать другого хищника, отобравшего жертву. Чтобы оценить его силы.

Брет делает ещё три шага назад и чувствует, как в спину упирается что-то острое. Резко оборачивается. Ветки. Страх лижет спину, и пот из горячего в секунду становится холодным. В нескольких сантиметрах от его лица – лес. Густой, молчаливый, чёрный.

Брет быстрым шагом направляется к «Шевроле».

– Уходим, – бросает он изучающим тело оленёнка Полу и Гарольду.

– Эй! – кричит Пол уже взявшемуся за дверную ручку Брету. – Может, уберём тушу с дороги? Оттащим хотя бы к обочине?

– Чёрт. – Брет медлит. Он пытается справиться с охватившей его паникой. Справляться есть с чем, год назад он видел, как задранного медведем человека грузили по частям в мешок. Страх придаёт воспоминаниям красок.

– Что? – кричит Пол. – Ты что-то сказал?

– Я говорю, верно. – Брет говорит громче: – Надо оттащить. Иначе кто-нибудь влетит на скорости. – Он подходит к туше оленёнка. – Я возьмусь за передние ноги, а ты, Пол…

– Я сам, – вызывается Гарольд.

Брет вытирает тыльной стороной ладони пот со лба и удивлённо смотрит на Гарольда:

– Что значит – ты сам?

– Я сбил – я оттащу.

– Уверен?

– Он не тяжёлый, справлюсь.

– Что-то не похоже на Гарольда Маринвилла, – щурится Пол. – Совесть проснулась?

Гарольд угрожающе смотрит на Пола.

– Извини. – Кауфман поднимает руки. – Про совесть – это я чушь какую-то ляпнул. У тебя её нет.

– Продолжай, Пол, и я передумаю.

– Уже закончил. – Кауфман направляется к машине. – Пойдём, Брет, оставим охотника наедине с добычей.

* * *

Брет садится за руль. Пол – на сиденье справа. Они смотрят в сторону леса. Гарольд с мертвым оленёнком уже растворились во тьме.

Через минуту молчания Брет говорит:

– Нужно было остаться.

– Брось. Что с ним случится? Присел по-большому. Я бы на его месте сам не сдержался. Помнишь две порции в «Оленьих рогах»?

– Ладно.

– Я хорошо знаю этого парня. Ему уже через час после приёма пищи на клапан жмёт. Чем дольше он там высидит, тем меньше достанется нам. Мистер Маринвилл – ходячая сырная бомба, настоящая фабрика по производству воздушного дерьма…

– Ладно

.

Но Пол входит в раж:

– Я тебе вот что скажу: машинный салон – не место для таких антисоциальных личностей, как Гарольд Маринвилл. Помню нашу с ним поездку в Сент-Луис, к концу поездки я благоухал, как гигантский вьё булонь[14]. И это был не поверхностный запашок – Гарольд пропитал меня насквозь. Я стал вьё булонем. Блядское стрельбище. Пускать воздух из попы – это сомнительное умение, но Гарольд Маринвилл возвёл его в ранг искусства. До сих пор не могу понять – как человек вообще способен на такую вонь? Это законно? А ещё я не могу понять, что так долго можно делать в ночном лесу. – Пауза. – Господи, его что, сожрали?

Со стороны леса раздается шуршание, хруст веток, и в свет фар выходит Гарольд Маринвилл.

Он весь в крови.

* * *

– Трогаем. – Маринвилл плюхается на заднее сиденье. – А мне надо переодеться.

Брет включает передачу. «Шевроле» набирает скорость.

– Гарольд? – спрашивает Брет. – Всё нормально?

– Если ты про кровь, то это кровь оленёнка.