Сборник рассказов и повестей

Доверить сейчас управление гвенгу — значит, распроститься с надеждой. Их осторожность вошла в пословицы. Наверное, над ней смеялись все цивилизации, с которыми гвенги сталкивались на своем долгом пути. Но все эти цивилизации рано или поздно погибали — а сверхосторожные гвенги медленно продвигались вперед, медленно и осторожно накапливали знания и оставались жить. Только становились еще более осторожными, видя гибель других народов. Настолько осторожными, что даже не рассекретили до сих пор перед нами расположения своих центральных миров и до сих пор наотрез отказывались бывать на Земле. Они так и заявили в свое время, что опасаются слишком тесных контактов с другими цивилизациями, ибо все цивилизации рано или поздно погибают, и им страшно посещать обреченные миры. От чего погибают, почему им так страшно — этого гвенги не объяснили. Не хотели? Или не могли? Кто поймет гвенга, если даже друг друга мы порой понимаем с трудом? Так вот и сотрудничали с ними на периферии, только там, где человечество исследовало новые миры. Там гвенгам почему-то не было страшно. Или же они умудрялись преодолевать свой страх. Да, скорее всего, именно так: они преодолевали свой страх и шли вслед за людьми и вместе с людьми. Они и гибли порой вместе с нами. Достойно — вспомним хотя бы трагедию на «Аренасе», когда сразу пятеро гвенгов погибло, пытаясь спасти людей. Нет, их осторожность идет не от трусости — скорее от той же мудрости. Слишком многое, наверное, успели они повидать, и слишком мало существует в их понимании ценностей, ради которых стоит рисковать и жертвовать жизнью. Но эти их ценности — и наши ценности тоже. Дружба, любовь, верность…

Только я все равно не доверю гвенгу управление машиной, пока еще остается надежда. Хотя бы потому, что уж он-то точно ни на что не надеется.

Но почему?

— Чверк, — спросил я осторожно, — ты веришь, что нас могут спасти?

— Нет конечно, — он ответил совершенно спокойно. Мне бы такое спокойствие.

— Почему?

Я не думал, что он ответит, что сможет сказать что-то вразумительное. У гвенгов слишком многое происходит на подсознательном уровне. Там, где людям нужны объяснения и доказательства, гвенгам достаточно веры. Очень экономичный способ познания мира — но как же трудно порой бывает нам понимать друг друга!

Но он ответил. Ответил так, что у меня мороз по коже прошел.

— Все цивилизации, с которыми мы встречались, погибли. От одной и той же причины — существа, их создавшие, слишком плохо понимали друг друга. Вы, люди, не первые предложили гвенгам помочь с генетической трансформацией и сделать каждого из нас в итоге гораздо умнее, чем сейчас. Но, к счастью, мы давно уже поняли, что это — путь к гибели. Существует строгое соответствие между разумностью индивидуума и степенью взаимопонимания между индивидуумами, и нарушение этого соответствия неизбежно ведет к гибели. Мы, гвенги, по воле эволюции достигли такого соответствия. А вы, к сожалению, как и все остальные народы, которых мы знали, обречены. Рано или поздно вы освободите такие силы природы, которые погубят вас же самих. И наша с тобой гибель здесь, в этой Полости — лишь проявление этого универсального закона. Ведь если бы люди поняли, способны были понять, что ты войдешь в нее, нас бы непременно спасли.

Вот ведь черт! Мне и ответить-то было нечего. Я даже и вообразить не мог, что гвенги способны так вот логично и понятно все объяснить. А мы-то думали, что они просто слишком рано остановились в своем развитии, мы-то вынашивали проекты помощи, проекты ускорения их биологической эволюции. Где нам было понять, что гвенги, раскрыв причину бессмертия, сознательно остановились в развитии. Их бессмертие — во взаимопонимании. Они ведь и в самом деле понимают один другого гораздо лучше, чем при всем желании понимают друг друга люди. И не будучи очень умными по отдельности, гвенги все вместе оказываются гораздо разумнее всех, с кем их когда-либо столкнуло время. Мы же рядом с ними — как толпа разноязычных дикарей, вознамерившаяся построить вавилонскую башню. Толпа, способная лишь погибнуть под ее развалинами.

— Почему же вы не объясните этого людям? — спросил я наконец.

— Это ничего не изменит. Это только лишит вас надежды, — ответил Чверк, и такая безнадежность прозвучала в его голосе, что завыть от тоски захотелось. Или мне это только показалось? Как может транслятор передать такую безнадежность?

— Мы пробовали объяснять, — снова заговорил Чверк. — Раньше. Тем же акарам, к примеру. Это не помогло. Все они погибли, так и не достигнув необходимого взаимопонимания. Они искали выход — но, видимо, не там. А мы ничем не могли помочь им…