Сборник сборников

А какой мы поднимем крик! Мир будет свободен от нас, но уходя, мы еще скажем: на что похож мир, лишенный страха? Где таинственные фантазии загадочных времен? Куда исчезли угроза, страх, неуверенность? Все это пропало и никогда не вернется, сглаженное, разбитое и сожженное людьми из ракет и крематориев, уничтоженное и замазанное, замененное дверями, которые открываются и закрываются, огнями, которые зажигаются и гаснут, не вызывая страха. Если бы они хоть помнили, как жили когда-то, чем был для них праздник Всех Святых, кем был По и как мы гордились нашими темными фантазиями. Ну, дорогие друзья, тогда еще один глоток амонтильядо перед сожжением! Это все существует, но в последнем мозгу на земле. Сегодня умрет целый мир. Еще один глоток, умоляю!"

– Приехали, – сказал Макклайр.

Крематорий был ярко освещен. Играла тихая музыка. Макклайр вышел из жука, подошел к двери и открыл ее. Лэнтри просто лежал. Беспощадно логичные слова выпили из него жизнь. Сейчас он был только восковой куклой с тусклой искрой в глазах. Ах, этот мир будущего, ах, эти люди и способ их мышления – как логично они доказали, что он не должен жить. Они не хотели в него поверить, и это неверие заморозило его. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, мог только бормотать что-то бессмысленное.

Макклайр и его помощники помогли ему выйти из машины, уложили его в золотой ящик и на столе с колесиками, ввезли в лучащийся теплом крематорий.

– Я Эдгар Аллан По, Амброз Бирс, праздник Всех Святых, гроб, саван, Обезьянья Лапка, упырь, вампир…

– Да, да, – тихо сказал над ним Макклайр. – Я знаю.

Стол двигался вперед. Стены вокруг раскачивались. Музыка играла: «Ты мертв. Ты мертв по всем законам логики».

– Никогда уже я не буду Эшером, Мальстремом, не буду Рукописью, найденной в Бутылке, Колодцем и Маятником, Сердцем-Обличителем, Вороном, никогда, никогда.

– Никогда, – сказал Макклайр. – Я знаю.

– Я в подземельях! – крикнул Лэнтри.

– Да, в подземельях, – сказал один из мужчин.

– Меня прикуют цепью к стене, а здесь нет бутылки амонтильядо, – слабым голосом сказал Лэнтри; он лежал с закрытыми глазами.

– Я знаю, – ответили ему.

Что-то сдвинулось. Открылись огнеупорные двери.

– А теперь кто-то закрывает камеру. Меня замуровывают!

– Да.

Шорох. Золотой саркофаг скользнул в огненный шлюз.

– Меня замуровывают!!! Ну и штука! Мы гибнем! – дикий крик и взрыв смеха.

Открылись внутренние двери, и золотой саркофаг рухнул в огонь.

– Ради всего святого, Монтрезор! Ради всего святого!

Время, вот твой полет

Time in Thy Flight 1953 год Переводчик: Р. Рыбкин

Долгие годы пронеслись ветром мимо их разгоряченных лиц.

Машина Времени остановилась.

– Год тысяча девятьсот двадцать восьмой, – сказала Джанет.

Оба мальчика смотрели на то, что было за ней.

Мистер Филдс вышел из состояния неподвижности.

– Помните, вы прибыли сюда наблюдать жизнь этих древних людей. Всем интересуйтесь, обо всем размышляйте, все наблюдайте.

– Хорошо, – ответили девочка и два мальчика, все трое в новенькой, защитного цвета форме. У детей все было одинаковое – стрижка, наручные часы, сандалии и, хотя они не были родственниками, цвет волос, глаз, зубов и кожи.

– Ш-шш! – сказал мистер Филдс.

Это был городок в штате Иллинойс. Было раннее весеннее утро, и по улицам стелился холодный туман.

В дальнем конце улицы появился мальчик, он бежал по направлению к ним, и на него светила последним светом мраморно-кремовая луна. Где-то вдалеке пробили пять раз часы. Почти неслышно, оставляя на тихих газонах следы теннисных туфель, мальчик пробежал мимо невидимой для него Машины Времени, остановился и, глядя на самое высокое окно темного дома, кого-то позвал.

Окно открылось. По крыше сполз и спрыгнул на землю другой мальчик. Оба, с набитыми бананом ртами, убежали в темное холодное утро.

– Бегите за ними, – прошептал мистер Филдс. – Изучайте их поведение. Ну, быстрей!

Джанет, Уильям и Роберт помчались, доступные теперь постороннему взгляду, по холодным весенним мостовым, через еще спящий крепким сном городок, а потом через парк. Повсюду загорался и гас свет, негромко хлопали двери, и другие дети бросались поодиночке или задыхающимися от спешки парами вниз по склону холма, к каким-то поблескивающим голубоватым рельсам.

– Вот он, идет!

Рассвет еще не наступил, а здесь уже водоворотом кружились дети. Несколько мгновений – и небольшой огонек вдали, на блестящих рельсах, стал громом, извергающим пар.

– Что это? – завизжала Джанет.

– Поезд, глупышка, ты же такие видела на картинках! – прокричал Роберт.

И дети, прибывшие из будущего, увидели, как с поезда сходят, заливая могучими дымящимися водами мостовую, поднимая в холодное утреннее небо вопросительные знаки хоботов, огромные серые слоны. С длинных платформ, красные и золотые, скатывались неуклюжие фургоны. В заколоченной в ящики тьме ревели, меряя ее шагами, львы.

– Ой! Да ведь это цирк! – задрожала Джанет.

– Цирк, по-твоему? А куда он делся?

– Туда же, куда и Рождество, наверно. Просто исчез давным-давно.

Джанет окинула взглядом все вокруг.