Счастье Дины Колби

- Нет, в амбаре им самое место. Там всегда сухо, даже во время дождей.

- Вот и отлично. - Рай поднял коробки и вышел из спальни.

Как только за ним закрылась дверь. Дина вновь ощутила необъяснимый страх.

- Не будь трусихой, - пробормотала она, но это не помогло. Здесь умерла ее мать, и, хотя Дина не верила в привидения, все же ей было не по себе. Без Рая в комнате стало слишком тихо, и она поспешила включить стоящий на тумбочке небольшой приемник.

Музыка помогла ей успокоиться. Пусть Рай заканчивает разбираться с одеждой, а она займется тумбочкой. Кажется, это все, печально подумала она. Ее отец, имевший в различных банках не один миллион долларов, вел очень скромный образ жизни. Она вспомнила о своей квартире в Сиэтле, о том, как она старалась сделать ее более уютной, уставляя ее рамками с фотографиями, книгами и различными безделушками.

- Ладно, хватит, - горько вздохнув, сказала она себе и выдвинула ящик прикроватной тумбочки. У нее перехватило дыхание: из ящика на нее смотрело ее собственное лицо. Этот снимок сделан на выпускном вечере! Фотография была вставлена в золоченую рамку и закрыта стеклом. Разве она это делала? Что-то не помнится.

Затем ее взгляду открылось остальное содержимое ящика: вещи, оставленные ею в своей спальне! Она выгребла их из ящика: оранжевая фетровая лента с надписью "Уинстонская школа", еще одна лента со словами "Тигры, вперед!", ее дневник, программка школьного бала, небольшая коробочка с украшениями, которые она когда-то носила, несколько старых свитеров и джинсов, пара стоптанных тапочек.

- Господи, - прошептала Дина, едва не лишившись от удивления дара речи. Ради всего святого, зачем отец хранил все это старье, тем более здесь, в своей спальне?

В ящике находилось еще кое-что, коробка из-под обуви. Что может быть в ней?

Дина сняла крышку с коробки и едва не упала в обморок. Ее письма!.. Она долго смотрела на коробку в надежде что-нибудь понять и ожидая, пока успокоятся нервы. К тому же пришлось вытереть о джинсы внезапно вспотевшие ладони. Наконец она робко подняла верхний конверт и увидела, что он аккуратно вскрыт. Значит, отец читал ее письма!

Неужели он сохранил все письма, которые она ему присылала? Достав коробку из ящика. Дина опустилась на пол. Она нервно, нерешительно запустила пальцы в волосы, не замечая, что приводит их в жуткий беспорядок. Почему?! Почему, почему, почему?!

Почему, прочитав ее письма, он прятал их в ящик вместе с ее старыми тапочками и дневником? Писем было так много, что коробка заполнилась доверху. Она опрокинула ее, и конверты грудой высыпались на пол. Одни конверты - и больше ничего.

Однако не все они были адресованы отцу. С округлившимися от изумления глазами Дина подняла одно из них. Адресованное ей. Почерк принадлежал Саймону, письмо было запечатано и готово к отправке.

Охваченная ужасом, Дина приложила ладонь ко лбу. Значит, он все же писал ей письма, но не отправлял их!.. Господи, папа, почему?! Немного оправившись от шока, она принялась разгребать лежащую на полу груду конвертов. Там были и другие письма, адресованные ей. Дина положила их на ковер рядом с собой и с замирающим сердцем смотрела на них.

Что все это значит? Почему Саймон писал ей письма, но не отправлял их? Хочет ли она прочесть их теперь? И что за новое потрясение они таят в себе?

Она должна прочесть их, ведь эти письма - единственная нить, связывающая ее с отцом...

Смахнув с глаз слезы, она взяла верхний конверт и поддела ногтем клеевую полоску. Внутри находился единственный лист бумаги; письмо было написано около года тому назад. Она подумала, что будет читать письма не в хронологическом порядке. Возможно, они были уложены как надо в коробке, но теперь последовательность нарушена.

Затаив дыхание, Дина приступила к чтению.

"Дорогая моя дочь.

Моя неуместная гордыня обернулась против меня самого. Даже сознавая свои ошибки, я не могу заставить себя подойти к телефону, когда ты звонишь мне, или отправить тебе письма, которые я пишу темной ночью, словно дневной свет может явить миру мое дурацкое упрямство.

Дина, твои письма - это светлое пятно в моей жизни. Ты поступаешь совершенно правильно. Я знаю, твоя мать с улыбкой на своем прекрасном лице наблюдает за тобою с небес. И еще я знаю, что эта улыбка исчезает, когда она обращает взгляд в мою сторону. Она так любила тебя, и будь она до сих пор жива, то вполне справедливо отругала бы меня. Конечно, если бы она не умерла, не было бы ничего из того, что произошло между нами. Я твердо убежден в этом. До ее ухода в мир иной ты была чудесным ребенком, а я - счастливым человеком. Очевидно, моя любимая Опал была связующим звеном, скрепляющим нашу семью.

Каждый раз в день своего рождения я даю себе клятву, что в этом году обязательно встречусь с тобой и мы все уладим. Я нахожу успокоение, представляя, как прилечу в Сиэтл и постучусь в твою дверь. Из твоих писем я знаю, что ты будешь рада. Моя бесценная дочь, я бесконечно дорожу тобой и не теряю надежды сказать это тебе.

С любовью, твой отец".