Счастье играет в прятки: куда повернется скрипучий флюгер

Ник мельком взглянул в открытую дверь дома, за которой угадывались очертания мягких кресел и дивана, телевизора, круглого стола с краешком вазы — ее мира, в который его никогда не приглашали. Он, правда, вряд ли хотел бы попасть в общество дотошной нянюшки, ироничного отца и их непонятной гостьи. Но, еще будучи чужаком-наблюдателем, Ник не раз видел, как в Странный Дом запросто вразвалочку заходят и этот стриженый ежик, и дерганый чудик с оленьими глазами, и прилизанный тихоня из магазинчика — как к себе домой. Конечно, они — друзья детства, что тут говорить…

— А давайте, — жизнерадостно предложил Ник, — мороженое пойдем есть. Дерево жалко, конечно, но оно же не совсем погублено. Гляди, вот здесь и здесь еще бутоны набираются. Давайте его польем, и вперед.

* * *

Они дошли до центра и расположились с мороженым на краю пересохшего фонтана. Ник управился первым и пересел в середину сооружения, на постамент с большой каменной рыбой, из пасти которой должны бить освежающие водяные струи. Точнее — на рыбий хвост. Он занялся важным делом: надувал разноцветные шарики, вкладывая их один в другой. Павлик лизал эскимо и не сводил глаз — что получится?

— Эта рыба в детстве производила на меня потрясающее впечатление, — рассказывал Ник. — Я мимо нее каждый день в школу ходил. И в сочинении на тему «кем быть» во втором классе… или в третьем… написал: я хотел бы стать рыбой. Нет, серьезно. Там требовалось рассуждать, я и рассуждал: я понимаю, что маленькую рыбу съест большая, большую поймают люди, но меня не страшат эти трудности…

Павлик засмеялся:

— А учительница?

— А я же все по плану, как она сказала. Дальше шло обоснование выбора, примерно так: рыб напрасно считают глупыми, ведь они под водой видят то, что мало кто видит. Я бы опустился на предельную глубину и увидел то, чего не видит никто. И постарался бы понять то, чего никто не понимает. Я пережил бы все бури и штормы, побывал во всех морях и на собственной чешуе ощутил, что земля — круглая. А когда я приплыву к последнему морю, то поднимусь на самую высокую волну и посмотрю на золотой шар солнца. И пусть меня тогда съедят.

— А мне понравилось, — серьезно заключил Павлик, перебираясь в фонтан к Нику. — Хорошее сочинение. И я с тобой поплыву.

— Да нет, мораль другая: пойдешь в школу — не пиши про рыб. Мария Леонидовна маму вызывала. Наверное, советовала кому-нибудь меня показать.

— И показывали? — осведомилась Марина.

— Да нет, видимо, никто не согласился. Так что лучше придумать заранее безопасную версию, кем быть.

— Начальником, как папа, — без заминки придумал Павлик. — Мне его «опель» нравится.

Тут каменная рыба заклокотала, забулькала, плюнула и выпустила пробную струю воды, потом еще одну.

— Фонтан включили! — одновременно закричали все.

Заработали маленькие фонтанчики по окружности, в центре вода уже била роскошно и вольно, в водяной пыли родилась радуга, а каменная чаша начала наполняться, поднимая на поверхность, как лодочки, прошлогодние сухие листья. Ник и Павлик, мокрые, выбрались, встряхиваясь и хохоча.

— Приплыли! — приветствовала их Марина. — Что вы там своей чешуей ощущаете?

— Что Павлик зря не взял свои подводные очки! Они бы пригодились! У тебя не найдется ниточки?

Несмотря на катаклизм. Ник держал невредимым результат своих вдохновенных усилий — огромный шар с другими, поменьше, заключенными внутри. Марина пожертвовала, чтобы завязать его, свою резиночку для волос.

— А у кого-нибудь есть фломастер? Мы бы ему рожу нарисовали!

Перебрасываясь шаром, они вышли на солнце, чтобы обсушить промокших.

— Ба! Вот это встреча!

Перед ними стояли Кларисса и Макс. Ник дернулся в сторону, но спастись было уже невозможно. Навстречу им сияла свободная ленивая Максова улыбка.

— Почему вы от всех скрываетесь? — спросил он Марину, в упор глядя на нее обволакивающим взглядом. — Все знают, что это дикарь, — Макс кивнул на Ника, — но с тех пор, как он скоропостижно влюбился, мы забыли, как он выглядит…

Он продолжал говорить, Марина вежливо слушала, Ник и Кларисса нервничали: драгоценные минуты бессовестно убивались идиотской болтовней. Синее платье и рыжие волосы Клариссы были украшены нежно-голубыми цветами. Марина подчеркнуто не глядела на нее, не опускаясь до склок при посторонних, но бескомпромиссный Павлик выступил вперед и испортил светскую беседу:

— Ты дура! Ты зачем цветы сорвала! На это дерево должна была прилететь птица Феникс! Она приносит счастье!

— Черта с два она прилетит, — успокоила его Кларисса и повернулась к Марине: — Вот видишь, до чего ты его довела своими сказочками! Он же вырастет такой же чокнутый, как ты!

— Сейчас я разберусь, кто тут чокнутый. — Угрожающе шелестя новым платьем с золотыми зигзагами, блестящим, как фольга, надвигалась Жанна.

Кларисса скривилась:

— И откуда тебя принесло?

— Шла тут мимо.

— Да лучше бы другой дорогой.

— Девочки, девочки, — вмешался Максим. — Давайте жить дружно.

— Дружно разойдемся в разные стороны, — уточнил Ник.