Счастье моё

Птичья голова его повернулась, но Семен прислонился к стене, и Оскар Борисович его не увидел. В школе был ремонт и уже кончился. Пол был покрыт месивом, старой штукатурки и рваных обоев. Коренастая баба, одетая в мужскую ковбойку и сатиновые штаны, сгребала в конце коридора мусор в кучу.

Семен заглянул в ботанический кабинет. Дверь каморки была открыта. На раскладушке лежали клубки шерсти и начатое вязанье. Подоконник был уставлен бутылями с клубникой и смородиной. Ни здесь, ни в зеленом полумраке ботанического кабинета Виктории не было.

Семен взял в руки фотографию Лидии Ивановны. Угол рамки был обвязан черной лентой.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Здравствуй. Пришел полюбоваться. Полюбуйся, погляди, что ты тут у нас наделал.

ВИКТОРИЯ. Сенечка! Ты все-таки пришел!

Семен увидел, что баба-штукатурщица торопится к нему, нелепо размахивая руками, и узнал в ней Викторию. Живот был очень заметен.

(Бросилась ему на шею.) Сенечка, родненький мой, как здорово, что ты пришел! Я же верила, что ты придешь, умом понимала, что не придешь, но верила! И ты пришел!

СЕМЕН. Я только недавно смог ходить без костылей. И первый раз в увольнении. И сразу к тебе, чтоб решить, как мы дальше жить будем. Но почему ты сама ни разу ко мне не пришла? Притащила в больницу, как санитарка раненого с поля боя, – и исчезла.

ВИКТОРИЯ. Но я же позвонила Анечке и сказала, где ты. И я все-все про тебя знаю от Анечки. (Плачет.) Пришел все-таки! Бедненький ты мой! Ну что ж тебе всё время приходится из-за меня страдать?! Несчастненький, любименький ты мой, я ж тебя всего известкой вымазала.

СЕМЕН. Сейчас-то дело идет на поправку. А ведь чуть калекой не остался. У меня был сложный перелом стопы. Три раза неправильно срасталась, и ломали заново. И после травмы меня в увольнение, конечно, не отпускали. Поэтому я пришел только сегодня. Между прочим, в субботу. Как обещал!

ВИКТОРИЯ. Это очень-очень хорошо, что ты пришел!

Она сильно изменилась, но улыбка её стала еще прелестней.

СЕМЕН. А тебе, видно, плевать было, как я там.

ВИКТОРИЯ. Ну что ты, миленький, я теперь тебя никогда не смогу забыть.

СЕМЕН.

Значит, нарочно не приходила?

ВИКТОРИЯ. Нарочно, миленький.

СЕМЕН. Проверяла свои чувства?

ВИКТОРИЯ. Твои, Сенечка.

СЕМЕН. Ну, у тебя железная воля. Полгода проверяла?

ВИКТОРИЯ. Семь месяцев и двенадцать дней.

СЕМЕН. Проверка – это тоже по плану?

Виктория засмеялась.

Ну и как? Проверила?

ВИКТОРИЯ. Проверила! (Прижалась к нему.)

СЕМЕН. Я вижу: у тебя всё по плану. И ремонт – всё как задумала.

ВИКТОРИЯ. Поцелуй меня, миленький.

СЕМЕН (поцеловал её). Давно ремонт начала?

ВИКТОРИЯ. Как раз когда Лидия Ивановна умерла. Прямо на следующий день после похорон.

СЕМЕН. В июне, значит.

ВИКТОРИЯ. Третьего июля.

СЕМЕН. И всё своими руками?

ВИКТОРИЯ.

Нет, конечно. Тут работала бригада из ремстройтреста. Но они больше пачкают, чем делают, а убрать за собой – ни в жизнь. Главное, теперь они ушли, а пол не привели в порядок. Слушай, у тебя увольнение до каких?

СЕМЕН. До завтра.

ВИКТОРИЯ. Раз ты всё равно пришел, может, поможешь? Оскар Борисович старенький, остальные все на каникулах, и так получилось, что я одна.

СЕМЕН. А тебе разве можно этим заниматься?

ВИКТОРИЯ. Мне это очень-очень полезно. И главное, приятно. Я же здесь живу. А теперь еще и ты рядом. Ничего со мной не случится.

СЕМЕН. Смотри, что принес. (Вытащил из кармана и развернул плоский пакетик.)

ВИКТОРИЯ. Что это?

СЕМЕН. Цикля. Инструмент для ремонта паркета. Чтоб он блестел как зеркало.

ВИКТОРИЯ. Какой ты молодец! Запомнил!

СЕМЕН. А ты меня ни разу не навестила.

ВИКТОРИЯ. Сенечка, ну подумай, получилось бы, что я навязываюсь. Зато Анечка каждый день тебя навещала. Я и подумала, что у тебя с ней всё очень-очень хорошо… Вот рабочая одежда наших маляров. Ты можешь переодеться.

СЕМЕН. То, что она ко мне ходила, ровным счетом ничего не значит. Но я отдаю должное её упорству.