Счастье момента

В воздухе все так же кружили цветы, теплый ветер все так же гонял над Винтерфельдплац розовые и белые лепестки, которые застревали в длинных девичьих волосах или ложились на покрытые скатертями столики кафе «Винтер», источая сладкий аромат. Громко играл шарманщик, придавая происходящему еще большую нереальность.

Хульда подумала, что теперь все изменится. Или… не совсем. Потому что на площади Винтерфельдтплац в Шенеберге все оставалось по-прежнему, даже когда мир вокруг разлетался на осколки.

Эпилог

Воскресенье, 25 июня 1922 года

«Сегодня я впервые за лето чувствую себя по-настоящему свободной», – подумала Хульда, глядя на озеро Ванзее. Она с наслаждением зарылась пальцами ног в теплый песок и откинула голову на полотенце. Потом прикрыла рукой прищуренные глаза и сквозь узкую щель посмотрела на солнце. Как и последние несколько дней, оно настойчиво пряталось за серо-белыми облаками, которые проносились над городом так быстро, словно торопились оказаться подальше. Солнце выглядывало лишь изредка, но когда выглядывало, то грело так, что на лбу выступала испарина.

Хульда подумала, что последние несколько недель жизнь в городе – да и во всей стране – была такой же переменчивой и неопределенной, как погода. Несмотря на ощущение свободы, под ложечкой у Хульды неприятно посасывало, словно от предчувствия надвигающейся беды, названия которой никто пока не знал.

В это воскресенье погоде не удалось испортить настроение берлинцам. Прихватив клетчатые покрывала, корзинки с едой и ракетки для бадминтона, они семьями приезжали на Ванзее и проводили здесь весь день. Не все могли позволить себе отдых на приморских курортах Балтийского моря, и с тех пор, как неподалеку от города открыли общественный пляж, у людей появилась возможность хотя бы изредка сбегать от серых будней и наслаждаться природой.

Хульда украдкой взглянула на Карла, который лежал на песке в светлых летних брюках и, казалось, спал, низко надвинув на лицо шляпу. На мерно вздымающейся груди лежали очки, одно из стекол было разбито, но Хульда заметила это только сейчас. Очки поднимались и опускались в такт дыханию.

Хульда в порыве нежности захотела прикоснуться к его слегка загорелой руке, но в последнюю секунду отдернула пальцы. Она не была уверена, что ей позволено прикасаться к Карлу вот так просто.

Они встретились в полдень в переполненном поезде (Хульда не обзавелась новым велосипедом). Поприветствовали друг друга холодно и как-то чопорно: оба вдруг почувствовали смущение, стоя между потеющими и толкающимися телами. На станции Николасзее они сошли и вместе с другими отдыхающими – семьями, держащимися за руки молодоженами, – направились к пляжу. Хульде казалось, что они ведут себя, как незнакомцы, как актеры, которые не до конца понимают свою роль, хотя остальные участники пьесы точно знают, что должны делать и как себя вести. Несколько раз они с Карлом случайно задевали друг друга руками. Хульда вздрагивала, словно прикосновение было неуместным. Словно все вокруг видели, что они с Карлом не подходят друг другу.

У входа на пляж стоял ряд торговцев, предлагавших всевозможные вкусности. Повар в белой шапочке продавал горячие колбаски, которые лежали в жестяной кастрюле, индус в широкополой полосатой шляпе – соленья из ведра. Еще можно было купить сигареты и молоко. Чуть подальше в ожидании клиентов стоял мужчина в майке с надписью «пляжный фотограф». Для рекламы он разложил перед собой снимки счастливых отдыхающих: семей, плескавшихся в воде, молодых девушек, занимающихся гимнастикой на песке…

Когда Карл с Хульдой проходили мимо, фотограф хриплым голосом сказал:

– Не хотите сохранить свою любовь на фотографии? На память внукам?

Хульда поджала губы и отмахнулась. Мысль о том, чтобы позировать с Карлом, как это делают влюбленные, казалась нелепой.

«Почему мне кажется, что мы не подходим друг другу? – снова спросила себя Хульда и села. – Ведь я думаю о нем каждую свободную секунду».

Прищурившись, она уставилась на озеро. Юноши в полосатых купальных костюмах играли в водное поло, поднимая брызги и шум. Песок плавно переходил в серо-голубую воду, и тянущаяся вдоль берега обширная мель прекрасно подходила для тех, кто не умел плавать. Два маленьких мальчика голышом играли на песке, поливая грязью кривую песчаную крепость. Их звонкий смех разносился по всей округе.

На противоположном берегу виднелись особняки богатых предпринимателей и известных художников. Особняки величаво возвышались над озером, и казалось, словно богатые жители с личными купальнями презрительно взирают на шумную толпу.