Счастье первой тропы

Сквозь декабрьскую ночь 1963 года мчался самолет. На одном из кресел неподвижно сидел Сергей Миронов. Ему вспоминались дымки умирающих костров. Тех самых, которыми оттаивали землю. Григорий кладет кирпичи, а позади его Элла... Григорий показывает ребятам, как надо съезжать с горы на лыжах... Морозной ночью сгружают стройматериалы... Завод ЖБИ... Водоочистные сооружения... На трибуне в клубе Григорий... Он, Сергей, смотрит на алый камешек — рубин — последний из присланных ему братом-геологом... Голос профессора: «Предупреждаю, операция рискованная! Вам грозит резкое обострение, переходящее в общий паралич. И зрения можете лишиться окончательно! Все вы взвесили? Подумайте еще раз!..» И, наконец, совсем недавнее: операция...

— Вы меня видите? — спрашивает профессор.

Сергей молчит, пораженный красотой открывшегося мира.

— Пошевелите правой рукой!

Рука двигается еле-еле, нога не слушается.

— Прекрасно! Прекрасно, мой дорогой! — сияет профессор. — Вы сами не понимаете, как это хорошо. Теперь вы разработаете и руку и ногу. Может быть, потребуются годы, может быть, год. Все зависит от вас.

Его тронули за плечо, и он очнулся от своих дум, открыл глаза. Снова непривычно ярко и празднично распахнулся мир.

— Смотрите, ваш город! — сказал ему сосед-офицер. — Наверное, уже соскучились?

Сергей молча кивнул и глянул в круглое, как иллюминатор, окно. Густая тьма налипла на стекло. Тьма не сдвигалась, да и самолет, казалось, гудел, застыв на месте. Но вот какой-то крен ощутил Сергей, глянул чуть ниже и сразу увидел костер, такой же распадающийся на части, умирающий костер, какой он видел не раз, когда землекопы оттаивали промерзшую почву.

Самолет наклонился еще, и тут Сергей понял, что это вовсе не так. Костер не умирал, он был просто заслонен крылом самолета. А сейчас внизу виднелось что-то удивительное, что можно по блеску и сиянию сравнить только с драгоценными камнями. Со всеми теми камешками, которые на протяжении пяти лет присылал ему брат-геолог и которые он тайно дарил Элле.

Но нет, это и не костер и не горсть драгоценных камней — это огни Шелехова. Огни, что загораются в окнах цехов и домов, вспыхивают цепочками вдоль улиц, разбегаются в разные стороны, разгораясь все ярче и ярче.

И хотя там внизу мела пурга, огни оттесняли и пургу и тьму.

Они множились.

Росли ввысь.

Жили!

Шелехов — Москва

1962-1964.