Счастье цыганки

— Это они — эти бандиты — Миро картину подбросили, — грустно проговорила Люцита. — Теперь уже никаких сомнений нет.

— Ну значит, нужно Васеньку в милицию сводить — пусть он там все расскажет! — всполошилась Рубина, тут же собираясь везти малыша к следователю.

— Не знаю, не знаю, — засомневался Рыч, рассуждая вслух. — Цыгане приводят в милицию мальчишку, чтобы вызволить своего вожака. Никто, кроме ребенка, этих беглых бандитов не видел. В милиции вообще считают, что их в Управске и близко быть не может. А тут цыгане привели ребенка, которому за ложные показания, по его малолетству, ничего не будет. Понимаете? Наверняка они решат, что это мы просто Ваську так научили, чтобы Миро выгородить.

Люцита и Рубина загалдели, стали возражать, а Палыч молчал.

— Что ж ты молчишь, Паша?! — накинулась на него Рубина.

— Думаю, — спокойно отвечал тот. — По-моему, Богдан прав.

Женщины сразу замолкли, понурив головы.

— Какой же я был дурак! — И Рыч сжал кулаки. — Думал, что уж сюда-то они точно не сунутся!

— О другом подумать надо. — И на лицо Палыча легла морщина озабоченности. — Ваське грозит опасность. А теперь, если им станет известно, что он снова заговорил, — и подавно. Вася знает этих бандитов, а они знают его. Сейчас, где бы он ни появился, эти Рука с Лехой могут тут же…

И Палыч осекся, увидев страх в Васькиных глазах. Он даже испугался, как бы малец опять не лишился дара речи.

— Тебе ни в коем случае нельзя попадаться им на глаза, — сказал Ваське дядя Палыч строго, но вместе с тем нежно. — Ты понял? Это очень опасно!

Он погрозил пацану пальцем.

— Ладно, старик, не волнуйся, — заговорил Рыч. — Я Василия теперь не оставлю — буду его телохранителем!

И Рыч ласково прижал мальчишку к себе.

— А ты не боишься уже Богдана? — спросил у Васьки Палыч.

— Не-а, — ответил мальчонка и сам еще сильнее прижался к Рычу.

— Ну вот и молодец! — улыбнулся старик.

И они с Рубиной стали прощаться с хозяевами.

— Дядя Палыч, бабушка Рубина! А посмотреть, как я ножи метаю? — И Васька потащил всех на лесную опушку.

Там по его просьбе Палыч написал на деревянном щите печатными буквами «РУКА» и «ЛЕХА». И только после этого мальчишка стал прицельно метать ножи.

* * *

Астахов вернулся домой мрачнее неба перед грозой.

— Представляешь? — заговорил он с Олесей прямо с порога. — Оказалось, что картины украл Миро!

— Кто?! — сидевшая на диване Олеся даже привстала от неожиданности.

— Миро. Никогда бы не мог о нем такого подумать. Тяжело разочаровываться в людях…

— Постой, а почему ты уверен, что это сделал именно он?

— У него нашли одну из картин.

— Боже мой, значит, он украл картины, потому что мы отказали ему в деньгах?

— Ну ты же ему не отказала, ты же просто отложила решение вопроса. Так?

— Я дала ему понять, что свободных сумм у тебя сейчас нет.

— Ты не имела права так ему говорить, не посоветовавшись со мной.

— Но ты же доверяешь мне? И потом, это же ты просил меня с ними разобраться. Я проверила весь бюджет фирмы и убедилась, что мы не можем дать денег без ущерба для бизнеса.

— Да Бог с ним, с бизнесом. Ты понимаешь, что получилось? Ты фактически толкнула человека на преступление! Миро хотел построить жилье для всего своего табора. Жилье, а не какое-нибудь казино! Это благородное дело!

— Может быть, и благородное, но при этом не очень-то выгодное для тебя.

— Олеся, ты сейчас говоришь совсем как Тамара — я не узнаю тебя!

— Я сейчас говорю, как твой главный бухгалтер.

— Да? Наверное, ты была права — мы действительно перестали понимать друг друга!

* * *

Еще когда Люцита продала все свои невеликие украшения и отдала вырученные за них деньги Баро, чтобы поучаствовать в залоге за освобождение Рыча — еще тогда Баро решил, что все ее брошки и сережки он разыщет, выкупит и вернет ей.

Однако это оказалось совсем не таким уж простым делом — выведать, кому Люцита продала свои драгоценности, да еще так, чтобы сама она ничего об этом не узнала. И все же Зарецкому это удалось. Он разыскал того самого скупщика золота, объяснил, что интересует его только то, что продала недавно молодая цыганка. Скупщик вывалил на стол все приобретения последней недели и быстро выбрал из них купленное у Люциты. Баро уже готов был расплатиться и уйти, как вдруг остановился завороженный: среди прочего товара скупщика он узнал свое фамильное ожерелье. Вернее, не свое, а Земфирино — он подарил ей это украшение, когда та забеременела. А теперь оно было уже и не Земфирино…

«Как же она могла? — Только одна эта мысль стучала в висках у Зарецкого. — Она ведь прекрасно знает, как для меня дорого это ожерелье, — мои предки передавали его своим женам из рода в род! Как же она могла? Как она могла?»

Скупщик истолковал волнение Зарецкого по-своему. Он продал ему все украшения Люциты и ожерелье в придачу за неплохую цену и остался весьма доволен.

* * *

Астахов собирался выйти из дому, когда на пороге другой комнаты появилась Олеся.

— Ты уходишь? — спросила она.

— Да.

— И ты не собирался мне об этом сказать?

— Ну я думал, может быть, ты там уснула, в той комнате… — неловко оправдывался Николай Андреевич.