Счастье в трудные времена

Тем не менее слишком часто преподаватели говорят себе: «Да что я могу? Алгебра им все равно до лампочки». Конечно, до лампочки! Если вы учитель в шестом классе, то главная цель вашей работы – не алгебра, а сами дети. Если вы банковский работник, то ваша жизненная миссия – тоже не балансовые отчеты, а люди.

История Черри

Самый страшный на земле звук для меня издает металлическая крышечка, когда ее скручивают со стеклянной бутылки. Для моего мужа это райская музыка.

Вся история моей жизни укладывается в эти два предложения.

Кевин был крупным, очень притягательным мужчиной с такими темными глазами, что в них почти невозможно было различить зрачки. По натуре он был тихим и мягким человеком, говорил негромко и лаконично. Но в нем была какая-то тайна. Когда он входил в комнату, я переставала замечать всех остальных присутствующих в ней людей. Я очень его любила. Мы поженились в 1970-м, а в 1973 году родилась наша единственная дочь Ким.

Кевин был добрым и заботливым мужем: когда я болела, он брал на себя готовку и вешал сушиться постиранное белье; когда родилась Ким, именно он по ночам кормил ее из бутылочки. Он любил делать мне сюрпризы и приятные подарки. Честный и порядочный человек, он не любил пустых разговоров и всегда говорил: «Давай-ка сразу перейдем к делу». Такая у него была любимая фраза. Он занимал высокий пост в госучреждении, и его любили и уважали на работе.

Я обожала его суховатый юмор. Когда мы все очень горевали по поводу смерти нашего любимого кота, Кевин сказал: «Надеюсь, когда умру я, вы по мне будете скучать не меньше, чем по нему».

Начинаются проблемы с алкоголем

Кевин всегда пил чуть больше остальных, но никогда не перебирал. Но после смерти его матери и проведенной у него в учреждении реструктуризации я заметила, что он стал выпивать еще больше. Когда я высказывала ему свою озабоченность, он говорил: «Ты преувеличиваешь».

С ним стало стыдно выходить в свет и бывать в компаниях, а любые замечания по поводу его пьянства стали вызывать у него взрывы агрессии. К 2000 году он начал постоянно болеть, но пил все больше. Иногда на выходные он снимал все деньги из банкомата и уходил в запой. Наступал понедельник, и мне приходилось идти в банк, чтобы погасить овердрафт. Такая схема жизни постепенно вошла у меня в привычку.

Он шел в магазин и возвращался пьяным и без продуктов. Он уходил на работу и возвращался домой пьяным. Он осыпал меня угрозами, когда я пыталась спрятать от него банковскую карточку. Мне было все время стыдно и неудобно перед окружающими, иногда я сильно злилась, но вместе с тем меня очень печалило, что Кевин докатился до такой жизни. Непонятным образом у меня на глазах исчезал тот замечательный человек, которого я знала раньше.

Непонятным образом у меня на глазах исчезал тот замечательный человек, которого я знала раньше.

В 2000 году Кевин записался на курс лечения от алкоголизма. Десять дней спустя он вышел из больницы новым человеком. Он словно впервые увидел окружающий мир. Он попросил прощения за то, что так сильно нас подвел. Он пообещал, что теперь все будет по-другому. Он сказал: «Я так счастлив, что у меня есть куда вернуться, что у меня есть семья, дом и что меня до сих пор ждут на работе».

Некоторое время дела шли получше. Но в июне 2001 года у Кевина нашли болезнь Ходжкина, и он начал курс лечения. Несмотря на разрушенный алкоголем организм и невысокую вероятность излечения, он пошел на поправку. Кевин клялся и божился, что усвоил урок. Но, подлечившись, он опять взялся за алкоголь. Он не раз обещал, что бросит, и я жила этой надеждой. Иногда мне казалось, что моего мужа подменили. Он не изменился внешне, иногда разговаривал с нами, как прежний Кевин, но внутренне стал совершенно другим человеком. На него нельзя было положиться. Он стал врать нам и помыкать нами. В 2003, 2004 и 2006-м он снова записывался на программы лечения от алкоголизма. Я попробовала от него уйти, потом – вернуться. Алкоголь все больше брал его в плен, и по мере этого он все чаще вел себя очень агрессивно. Он, как я говорила, был мужчина очень большой, а я – маленькая и поэтому боялась за себя.

Я без конца вела с собой мысленные споры и даже начала задаваться вопросом, не схожу ли я с ума:

– Неужели я и правда преувеличиваю масштабы проблемы? Нет, не преувеличиваю. Дела и впрямь очень плохи! Но я же знаю, каким он может быть хорошим. Может, если просто молчать и не оставлять попыток как-то ему помочь, все еще можно исправить?..

Что же случилось с человеком, которого я так любила?

Иногда доказательства окружают нас со всех сторон, но мы упрямо отрицаем неизбежность. пока наконец не упадет последняя капля и не придет осознание: «Все, надежды больше нет».