Счастье за углом

Желудок заледенел от страха. Я не хотела обмениваться такими историями. Ни с кем. В крайнем случае придумала бы что-нибудь. Но мне не хотелось врать Томасу.

– Мне было шестнадцать. Ей было семнадцать. Она слегка шепелявила, и у нее был крошечный «Фольксваген-жук». – Томас подмигнул мне. – Она была старше, у нее было расстройство речи и большая грудь.

– Хороший выбор. – Больше мне нечего было сказать.

Секунды шли за секундами. Томас цокал языком.

– Я признался, твоя очередь. Так как ты избавилась от невинности?

– Скучно. Просто и скучно. Не о чем…

– Особых подробностей я и не требую.

– Ох, черт, – в моем голосе прорезался местный акцент, – ни один джентльмен не будет требовать у дамы такое признание.

Он слегка нахмурился, вглядываясь в мое лицо.

– Что не так, Кэти? Что с тобой случилось?

Настала моя очередь замирать. И очень хотелось отвернуться, но я не могла. Он уже что-то почувствовал. Так что ты можешь ему сказать. Он разделил с тобой интимные и унизительные моменты в больнице, он видел твои шрамы, он видел тебя полуголой. Ему можно сказать.

– Мне было тринадцать, – призналась я. – А ему около сорока. Фотограф. Папа нанял его сделать мне профессиональное портфолио. Все случилось у него в студии, вечером. Нет, он меня не изнасиловал.

Томас слушал, и его глаза становились все холоднее. На миг мне показалось, что я совершила огромную ошибку, признавшись. Но потом он очень тихо и очень мягко сказал:

– Когда мужчина такого возраста уговаривает тринадцатилетнюю девочку на секс, это всегда изнасилование.

– Я выросла в светском обществе. Была очень самоуверенной. И к тому времени стала экспертом по флирту со взрослыми. Я многое знала о силе секса. Я думала, что, если меня хочет мужчина, который намного старше, это… честь. Это моя победа. «Посмотрите, кем я завладела». Позже я поняла, как это было глупо и наивно. Это мной овладели во всех смыслах слова. Это был трудный урок. – И даже сейчас щеки щипало от стыда. – Я раньше никому об этом не говорила.

Томас прикрыл глаза, а когда открыл их снова, взгляд остался злым, но в нем была мягкость.

– Спасибо тебе за доверие.

– Но что ты на самом деле думаешь? Не надо вежливости. Скажи мне правду.

Он сжал зубы. Он поднял руку, хотел коснуться моего лица, но я вздрогнула, и он положил ладонь на покрывало.

– Я уже сказал все, что думаю. Ты была ребенком, тебя растлили. Того ублюдка нужно кастрировать. Вот что я думаю. Точка.

Я заглянула ему в глаза. Он не врет. Для него все действительно четко и просто.

– Мне нравится, что ты меня такой видишь, – шепнула я.

– Неудивительно, что у тебя затяжная любовь-ненависть к фотографам.

– Я раньше гордилась тем, что использую их больше, чем они меня. Теперь это не так. Они смеялись последними, Томас. Я никогда не забуду, как смотрела в тот объектив, сгорая заживо. Никогда не забуду радости в голосе того фотографа. И никогда, никому, ни за что не позволю снова меня фотографировать. Не буду даже менять снимок на права.

– Если ты всю жизнь будешь прятаться от фотографов, они и впрямь будут смеяться последними. Не обращай внимания на фотографии. Я помогу тебе с этим справиться.

– Как помог с теми фотографами, которые приехали искать ферму моей бабушки?

Он изогнул бровь.

– Ты знаешь все мои секреты.

– Дельта мне рассказала. И сказала, что ты был в тюрьме.

– Не просто в тюрьме. На каторге. Искупал вину тяжелым трудом. Да ладно, ну прояви же сочувствие к узнику.

– Ты мыл горгулий водой из шланга.

– Нет, я мыл баптистских каменных обезьян.

– Что?

– А это сказка для другой ночи.

– Томас, но почему ты решил отправиться в тюрьму за меня? Я не заигрываю. Я правда хочу знать.

Он медленно поднялся и наклонился ко мне, очень осторожно, чтобы не спугнуть. Я глубоко вздохнула, поерзала, испортив свое идеальное положение в подушках, и повернулась к нему лицом, открывая шрамы. Повернулась на теплый свет его глаз. Он поцеловал меня – очень медленно, очень нежно. Так, что я инстинктивно закрыла глаза, наслаждаясь ощущением. Ночь укрывала нас мягким одеялом теней и неизвестности.

Томас отстранился, чтобы взглянуть мне в глаза.

– Я ответил на твой вопрос?

А потом он выключил лампу и вышел из комнаты.

В центре моего живота была точка, на полпути от пупка к паху. Сладкая точка. Если мужчина умел ее правильно гладить, я расплывалась лужицей ощущений. Томас погладил ее, и пальцем меня не коснувшись. Потрясающе.

Впервые после аварии я смогла заставить себя опустить изувеченную руку между бедер и довести себя до оргазма. А потом заснула, практически сразу, и мне не снился огонь. Мне снилось тепло. И Томас.

Глава 17

Томас

На следующее утро